Свобода уйти, свобода остаться - Иванова Вероника Евгеньевна

— А я уж отчаялась тебя сегодня увидеть! — сообщает статная женщина, вышедшая на крыльцо дома.

Ростом с меня, плечистая, подтянутая, несмотря на вполне солидный уже возраст. Рано поседевшие волосы гладко зачёсаны и тугой косой уложены вокруг головы. От уголков смешливых светло-зелёных глаз лучиками разбегаются морщинки, когда на полных губах появляется улыбка. Вот, как сейчас. Не красавица, но заставляющая обратить на себя внимание внутренним достоинством. Прямая, как её любимый клинок, и такая же гибкая: как ни гнулась под гнётом обстоятельств, всё равно рано или поздно выпрямляла спину. Daneke Инис Ра-Гро, урождённая Ра-Элл. Моя мама.

Изображаю на ступеньках подобие придворного поклона:

— Я спешил, как только мог!

— Тогда страшно представить, что бывает, когда ты задерживаешься, — нарочито ужасаясь, вздыхает ма.

— Да не так уж страшно, — качаю головой. — Часом позже, часом раньше — что за беда?

— И в самом деле, — согласный кивок.

— А вообще-то, могла бы прислать за мной экипаж, если желала меня видеть.

— Желала? — непритворное удивление. — Желала? Да по таким причинам, как та, что привела тебя домой, век бы тебя не видела!

— Ма, я не нарочно...

— Разумеется! Ты всё глупости делаешь от чистого сердца!

— И этим горжусь.

— Гостинец, что ли, привёз?

Взгляд Инис останавливается на корзинке, висящей у меня на сгибе локтя.

— Гостинец? Ой, совсем забыл...

Сдвигаю в сторону платок, и над плетёным краем поднимается любопытствующая чёрная морда.

— Кажется, я тебе кошака не заказывала, — с сомнением рассматривает моего попутчика ма. — Зачем ты ЭТО притащил?

— Понимаешь... Так получилось! — лучезарно улыбаюсь. — Это кот моей городской хозяйки. Daneke Тарма уехала на несколько дней, оставив его на моё попечение. Вот я и...

— Думаю, он не пропал бы и без твоего участия, — выносит приговор Инис.

— Может, и не пропал бы. А вдруг? И мне потом оправдываться? Лучше за собой буду таскать.

— Ну-ну...

Ма протягивает руку и почёсывает котовье горло. Микис делает вид, что безумно счастлив, чем мгновенно завоёвывает симпатию. Не мою, конечно, а мамину. Подлиза мохнатый!

— Ладно, пусть тут побегает. Собаки у нас мирные, на кошек не бросаются.

— Я ему рыбы обещал. Свежей.

— Обещал? — зелёный взгляд всхлипывает от еле сдерживаемого смеха. — Дожила... Мальчик с котами переговоры ведёт... Ох, сколько стыда на мою седую голову!

— А чем кот хуже человека?

Пробую повторить мамин манёвр с поглаживанием чёрной шеи. Микис лукаво щурит глаза и прикусывает мне пальцы. Больно, хоть и не до крови. Ну, получишь у меня по башке, скотина! Не при матери, конечно: она издевательство над животным не простит.

— Хуже, лучше... Иди, ополоснись да переоденься с дороги... Любитель природы.

Поднимаюсь на террасу. Мамина ладонь шлёпает по моему затылку. Легонько, но обидно.

— Потом на кухню спускайся: я отвар приготовлю.

— Может, не сразу?

— Тебе Калли сколько времени на отдых отпустил?

Приходится признаться:

— Три дня.

— Вот именно! — торжествующе кивает ма. — Текущий день, как понимаю, первый?

— Не исключено.

— Значит, тебе нужно поторопиться. А поскольку сам ты ни за что не станешь этого делать...

— Ты будешь торопиться за меня. Согласен.

Вздыхаю и отправляюсь на второй этаж, по пути выпуская Микиса из порядком надоевшей тому за время дороги корзины.

Окна моей комнаты тоже распахнуты настежь, а на застеленной кровати разложена сменная одежда, простенькая, зато чистая и вкусно пахнущая сушёными травами. Эй, не припомню у себя такой рубашки! Откуда взялась? Воротник чуть крупнее, чем теперь принято, а ткань слегка потёртая. Неужели, папина?

Еле уловимый аромат давно не ношеной старой вещи — как ни проветривай, всё равно останется. Соль и мёд. Причалы Антреи и заливные луга Лунной излучины. Наверное, он одевал её примерно в том же возрасте, что я сейчас нахожусь. Ну-ка, примерим!

По плечам — в самый раз. А вот в талии отец был куда изящнее меня. Что и говорить, мне до него далеко... Особенно в обходительности с дамами. Сумел же он как-то завоевать мамино сердце? Когда-нибудь решусь и расспрошу. Обязательно! Вот только смелости наберусь...

Скидываю одежду и наскоро обтираюсь тряпицей, смоченной в полном тёплой воды тазике.

— Ты долго ещё? Остынет! — кричит снизу ма.