Пифия - Колесова Наталья Валенидовна

— И думаешь, весь сегодняшний переполох?..

— Для отвода глаз! — идея до того поглянулась Ольке, что она перестала, как обычно, сомневаться и анализировать.

— Давайте подумаем, кому еще это может быть выгодно? — предложила я. — Может, это вообще работа пифий?

— С чего это?

— Ну-у-у… Может, кто-то из обычных пифий завидует истинным?

Теперь уже девчонкам не понравилась моя версия. Я поглядела на их кислые лица и поспешила добавить — для справедливости:

— Или какая-нибудь истинная решила извести всех остальных, типа "должен остаться только один"?

— Ну да, ты еще скажи, что это наша Мадам! — скептично подхватила Сара.

— Между прочим, кто больше всех болеет о сохранении Школы и самого института пророчеств?

И мы хором замолкли. Уж кто и подходит для роли злодейки — так это наша Главная. С ее-то змеиным взглядом, железной волей и фанатичной преданностью Школе.

— Ну мы вообще, — жалобно сказала Кольчужная, — вообще с ума сошли! Как она может убивать собственных учениц?

— Ну не знаю, — уже вяло возразила Ольга. — Может, все-таки это кто-то со стороны? Экстремисты там какие-нибудь, те, кто против пророчеств, или какие-нибудь враги Президента…

— Как будто у нашего Президента вообще есть друзья!

Мы уже устали, хотя время от времени кто-нибудь подавал бессвязную реплику — не ради общего «расследования», а отвечая своим собственным мыслям. Последнее, что выдала Ольга в темноте комнаты, было произнесенное ясным и четким голосом:

— Но кто бы это ни был, Цыпилму все равно хотят убить!

— И тебе большое спасибо, — пробормотала я в подушку.

Девочки уже спали или делали вид. Я тоже старалась дышать потихоньку. Даже им я не сказала, почему Главный Оракул просто не должен быть главным подозреваемым — ведь не могла же я, в конце концов, обниматься с убийцей! Если, конечно, это можно назвать объятьями… Во всяком случае, впервые (кроме отца) меня прижимал к себе взрослый мужчина. Но у отца нет такого умопомрачительного парфюма. И таких твердых мышц. И вообще, Брель меня поцеловал… кажется.

Если можно считать настоящим поцелуем то, что он уткнулся губами в мою макушку.

По привычке я и на следующий день притащилась в класс Предсказаний. Наверно, по той же привычке там по-прежнему отирались Елизавета и Матвей. Меня даже не спросили — с чего это я вдруг прогуливаю занятия. Я присела на площадку. Поболтала ногами. И почувствовала, что пожалуй, уже соскучилась. По негромкому голосу и одеколону оракула, по предвкушению-азарту погружения, по пропасти-полету транса… Вот, значит, что такое яд предсказания? А что же тогда чувствуют пифии, которые перестают пророчествовать? На которых просто нет уже спроса?

Я взглянула на Елизавету. Если наша директриса хоть иногда практикует транс для Президента, то наставница — явно нет. Ну, разве что тайно, в своей комнате в крыле преподавателей… Угу, отвечая на чей-нибудь вопрос об очередном повышении оклада.

А еще я в первый раз задумалась — истинная ли пифия наша наставница?

Елизавета, ломая пальцы, говорила необычно бессвязно:

— Если Школу закроют… боже мой… что нам делать, Матвей, что делать?

Оракул строгал очередную деревяшку. Отозвался беспечно:

— Что-что, пойдем мы с тобой, Лиза, на пенсию. Давно уже пора! Купим домик на берегу речки, рыбку будем ловить… не помрем с голоду, не бойся.

— Ах, боже мой, все шутишь… а как, как я смогу без всего этого?! Как? А что же будет делать Она? Она ведь всю жизнь положила…

Она — видимо, наша Мадам.

Щурясь, Матвей проверял грани своего изделия.

— Каждый из живущих положил жизнь на что-либо… Справится наша директриса, не с таким справлялась. Ну а если… и с этим справится. Не волнуйся, в любом случае она тебя не бросит.

— Как ты можешь быть таким спокойным! А эти… безответственные девчонки! Как они могли! Им же все объяснили — что случится со Школой, со всеми нами в случае отказа. Нет, стоят на своем!

Матвей опустил деревяшку на колени. Сказал негромко:

— Теперь не стоят.

— Что?

— Говорю, теперь не стоят. Некоторые лежат. В морге.

Елизавета часто мигала (белки ее блекло-голубых глаз покраснели от расширившихся сосудов), и я поняла, наконец, о ком говорят — о погибших пифиях. Девчонки? Одной из умерших (убитых?) было уже полвека! Хотя… если наставница ровесница Главной, то они вполне могли ей казаться несмышленышами.