Любовь Люцифера - Сандему Маргит

И вот теперь она открывала себя заново.

Она смотрела на себя глазами Пауля и Марселя. И, хотя это занятие ей не очень нравилось, — она улыбалась иронически в свой адрес — она вынуждена была с некоторым изумлением признать, что они, возможно, правы. Человеку бывает порой трудно признать себя красивым. Отчасти это объясняется естественной застенчивостью, а отчасти тем, что у человека бывает просто мания искать в своей внешности недостатки, начиная от какой-нибудь морщинки и кончая расплющенным носом или кривыми ногами.

Но как ни старалась Сага, она так и не смогла найти в своей внешности изъянов.

«Кажется, я не смотрела на себя в зеркало много лет, — подумала она. — В последний раз это было тогда, когда Леннарт сделал мне предложение. Конечно, я смотрелась в зеркало каждый день и следила за своей внешностью, но лицо, которое я видела в зеркале, было мне совершенно незнакомо, это была не я. Теперь же я хочу быть неописуемо прекрасной, чтобы Марсель увлекся мной. Но не Пауль! Нет, Господи, только не Пауль… он ведь… он… Нет, я не могу сказать об этом даже себе. Это так ужасно, так страшно, это переходит все границы фантазии. Но ведь единственной основой этих фантазий являются мои сны!»

Они позвали ее, и она очнулась от своих мыслей. Наспех умывшись, она снова подумала: «Мне нужно быть такой же смелой, какими бывали женщины из рода Людей Льда. Такой, как Тула, Суль или Виллему. Или такой же покладистой, как моя мать. Но я ни то и ни другое. Я спокойна, холодна, сдержанна. Как… Как, возможно, Шира? Или как Тарье? Такими и должны быть избранные. Возможно, так лучше можно сконцентрироваться на своей задаче. Но я вообще не могу сконцентрироваться! Когда рядом со мной человек, в которого я влюбляюсь с каждой минутой все больше и больше! И этот… этот чрезвычайно опасный… Нет, я не могу больше думать об этом, я просто в панике!»

Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки. Подойти к ним и улыбнуться как ни в чем не бывало. Но она не была уверена в том, что это у нее получится. Улыбка застывала у нее на губах. Взгляд Пауля был высокомерным, тогда как взгляд Марселя успокаивал ее. Все шло, как обычно. Одна она не находила себе места.

Они шли теперь молча. Промокшая от дождя одежда не способствовала разговору. Настроение у всех троих было не из лучших. Пауль становился все мрачнее и мрачнее, и Сага думала, что это происходит потому, что его заметил возле ее сумки Марсель. Или он шел и думал совсем о другом? Собирался с мыслями?

Марсель был тоже подавлен. Размышлял о том, что хотела сказать ему Сага? Пытался найти повод к тому, чтобы поговорить с ней наедине?

Мысли захлестывали Сагу. Ей было страшно.

Теперь они шли по совершенно пустынной местности. Тем не менее среди дня они встретили какого-то человека. Возможно, лесника. У них не было возможности свернуть с дороги, он шел прямо к ним.

— Господи, — произнесла Сага. — Если это норвежец и если он узнает, что мы шведы, что тогда?

— Положись на меня, — сказал Марсель.

И они произнесли слова приветствия, одинаково звучащие и на шведском, и на норвежском языках.

Настроение у Саги было двойственным. С одной стороны, ей не хотелось оставаться в Швеции, а с другой — она боялась, что в Норвегии их разоблачат и отправят обратно.

— Ну, — сказал седой незнакомец с ружьем на плече. — Вот я и встретил людей в этом дремучем лесу!

«Он норвежец, — подумала Сага. — Наконец-то! Может быть, это пограничник? Ведь несмотря на то, что Швеция и Норвегия входят в союз, существует какая-то форма пограничного контроля».

Но Марсель изумил их обоих: на чистейшем норвежском языке он пояснил, что они заблудились и оказались на шведской территории.

— Зато теперь вы снова дома, в Норвегии, — приветливо ответил человек, как это часто бывает, когда люди встречаются в пустынных местах. И он спросил, куда им нужно.

Марсель сказал, что им нужно в Конгсвингер, потому что они договорились там расстаться.

Человек сказал, что они слишком углубились на север. Он внимательно разглядывал их, и было заметно, что их вид удивляет его. Тележку вести было теперь трудно: у нее отскочило колесо, и им пришлось долго чинить ее.

Он выразил вслух свое удивление. Странно было встретить в лесу таких людей. Трое потрясающе красивых людей — и к тому же таких культурных!

Вид у Пауля снова стал царственным, что больше всего пугало Сагу. Ей казалось, что он возвышается над миром и над ней самой, такой маленькой и ничтожной. Но ни Пауль, ни Сага не произнесли ни слова, чтобы не обнаружить свою национальность. Говорил один Марсель на своем безупречном норвежском языке.