Сафари для победителей - Каменистый Артем

— Нет — этот посох мне еще пригодится. Здешние тропы не для моих ног — надо помогать ногам деревяшкой. Приятно, когда посох привычен — с простой палкой, тем более незнакомой, мне будет тяжелее. И кстати — насчет солдат: они приближаются к деревне.

— Что?!!! Сразу почему не сказал!!!

— Воин — все равно нам не успеть уйти. Они со стороны хребта появились — заметят, если мы по полям пойдем к реке. Так что придется прятаться в сене, вместе с Лалом.

* * *

Солдат было девять — полное пехотное отделение стрелкового взвода. Усатый сержант лет тридцати пяти, тройка вояк ему под стать, и пятеро юнцов, которых старшие беззастенчиво эксплуатировали.

Для начала один из молодых, запинаясь на каждом слоге, зачитал перед согнанными в кучу жителями обращения коменданта Скрамсона. Все то же самое: разыскивается старик с мальчиком и посохом. Оторвавшись от бумаги, он добавил уже без запинки:

— Посох этот он украл во дворце императора — это реликвия императорская! Тот, кто поможет его вернуть, будет щедро награжден!

Омр, как и все, подглядывал за солдатами через щелочку и при этих словах охнул:

— Святой навоз — я знал! Я знал! Богатство! Старик — я сразу понял, что посох у тебя не простой! Будь простой — ты бы не отказался его выбросить! Императорская реликвия! Бесценная вещь! Интересно — за сколько его можно продать?! Ты не подумай плохого — я это просто так спросил!

— Заткнись, — тихо попросил старик.

— Они не услышат, да и не полезут к нам! Это ж сколько золота…

Омр вряд ли заблуждался — солдаты, обыскивающие деревню, не особо усердствовали. Тот, что проверял сеновал, просто заглянул наверх и лениво ткнул штыком в подозрительное место, после чего ушел. При таком рвении он бы и трехбашенного дракона не смог найти.

Закончив «выступление», «глашатай» побежал вслед за остальными молодыми сослуживцами — они все были заняты важными делами. Собирали по курятникам яйца, не забывая при этом ловить кур, резали чью-то свинью, разводили костер для жарки мяса. Их старшие товарищи занимались развлечениями: лакали брагу, найденную в кладовой, с гоготом лапали визжащих деревенских девок, ставили по стойке «смирно» местных парней и кулаками разбивали им лица, состязаясь в силе ударов. Народу все это, конечно, не сильно нравилось, но терпели — лишь взгляды в спину красноречивые бросали.

Вечер еще не наступил, когда вояки дошли до кондиции — молодые больше не суетились, а, налакавшись все той же браги, вели себя наравне со старшими. Девок уже не просто лапали, а бесцеремонно растаскивали по темным углам, парня, попробовавшего вырвать из солдатских лап жену или невесту, завалили на землю и долго пинали сапогами. Подворачивающихся под ноги поросят и коз кололи штыками, несколько голосистых собак пристрелили (а заодно и пару кошек). Над деревней стоял женский вой и визг, истошный лай уцелевших псов, гогот пьяных мародеров, жалобные крики искалеченных животных.

На сеновале было скучно, но покинуть его невозможно — повсюду шастают озверевшие солдаты. Амидис чуть ли не сразу начал рваться в бой, уговаривая спутников немедленно перебить всех этих обнаглевших мародеров. Старик его слова проигнорировал, а Ххот разумно предположил, что против девяти винтовок воевать будет нелегко.

Когда двое солдат, проходя мимо сеновала, начали обсуждать перспективу сожжения деревни (местная брага им не понравилась — очень тяжкое преступление), Амидис, уже чуть ли не плача, ухватил старика за рукав:

— Ххот сказал, что вы великий воин! Помогите мне! Они сейчас пьяны и почти неопасны. Тибби парочку возьмет на себя — он очень ловкий и сумеет их придержать, а я успею перебить из лука троих или четверых, пока они очнутся. Вам останутся трое или четверо — хотя бы отвлеките их от меня. Я хорошо обращаюсь с луком — никто не уйдет!

— Я всего лишь мирный учитель, а не воин, — голос старика был тих и безмятежен.

Омр скептически хмыкнул и хотел что-то на это ответить, но его опередил мальчик:

— Учитель — мне кажется, офицер прав. Мы не можем смотреть на это — надо что-то делать.

— Гед — то, что ты видишь, происходит повсюду. По всей нашей стране. Смирись — они теперь здесь хозяева. Для меня сейчас нет ничего важнее твоей жизни — я не могу рисковать ради чужих людей.

— Крестьяне обошлись с нами хорошо — не выдали. Мы должны им помочь, — голос мальчика стал умоляющим.