Крепость Жемчужины - Муркок Майкл

– И тогда я поправлюсь, и ты сможешь выручить за меня хорошую цену, так? – Элрик забавлялся все больше.

На лице Аная появилось абсолютно невинное выражение.

– Нет-нет, господин. Тогда ты станешь сильным, и я ничего не смогу с тобой сделать. Я просто возьму с тебя комиссионные за твой первый договор.

Элрик чувствовал симпатию к мальчику. Он помолчал, собирая силы для следующих слов.

– Ты полагаешь, что я смогу найти работу здесь, в Кварцхасаате?

– Конечно же, – ухмыльнулся мальчик. – Ты сможешь стать телохранителем кого-нибудь из Шестерки или у кого-нибудь из их приближенных. У тебя очень необычная внешность – возьмут сразу. Я ведь тебе уже говорил, что наши правители – жуткие интриганы и заговорщики.

– Это обнадеживает. – Элрик перевел дыхание. – Видимо, я смогу жить достойной и полной жизнью здесь, в Кварцхасаате. – Он попытался заглянуть в сверкающие глаза мальчика, но тот отвернул голову, и теперь солнечный свет падал только на часть его тела. – Но, судя по всему, травы, о которых я тебе говорил, растут только в далеком Кване, а это несколько дней пути, у подножия Зубчатых Столбов. Я умру еще до того, как самый быстрый скороход пройдет половину пути до Квана. Ты пытаешься утешить меня, мальчик? Или у тебя менее благородные мотивы?

– Я сказал тебе, господин, где растут эти травы. Но может быть, кто-то уже собрал урожай в Кване и вернулся?

– Тебе известен такой аптекарь? Но сколько он попросит за столь ценное лекарство? И почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Потому что раньше я об этом не знал. – Анай устроился в относительной прохладе у двери. – После нашего последнего разговора я навел справки. Я простой мальчик, мой господин, а не ученый и, уж конечно, пока еще не прорицатель. Но я умею скрыть свое невежество и подать его как знание. Я, может, и невежественный, мой добрый господин, но вовсе не глупый.

– Я разделяю это твое мнение о тебе, любезный Анай.

– Тогда я возьму меч и найду на него покупателя? – Он снова вышел на свет и протянул руку к мечу.

Элрик откинулся назад, покачал головой и улыбнулся.

– Я тоже, юный Анай, невежествен. Но, в отличие от тебя, я, похоже, еще и глуп.

– Знания дают силу, – сказал Анай. – А став сильным, я, может быть, попаду в окружение баронессы Нарфис. Я мог бы стать капитаном ее стражи. А может, и благородным!

– Я не сомневаюсь, настанет день и ты будешь гораздо Больше, чем то или другое. – Элрик вдохнул застоявшийся воздух. Тело его затряслось, легкие словно обожгло огнем. – Поступай как знаешь, хотя я и сомневаюсь, что Буревестник подчинится тебе.

– Так я могу попробовать?

– Попробуй. – Превозмогая боль, Элрик дергаными движениями переместился на край кровати и освободил от тряпья огромный меч.

Испещренный рунами, неясно поблескивающими на черном клинке, сверкающий металл которого был украшен древней и тонкой резьбой – то таинственным и непонятным рисунком, то изображениями драконов и демонов, сошедшихся в схватке, Буревестник определенно являл собой неземное оружие.

Мальчик открыл рот и отпрянул, словно жалея о том, что предложил такую сделку.

– Он живой?

Элрик смотрел на свой меч со смешанным чувством – отвращением и чем-то родственным чувственной любви.

– Некоторые сказали бы, что он наделен разумом и волей. Другие – что это демон в чужом обличье. Некоторые считают, что в нем обитают души всех смертных, преданных проклятию, и не находят оттуда выхода, как когда-то не нашел выхода огромный дракон, обитающий в другой рукояти, – не в той, что сейчас на этом мече. – К собственной едва ощутимой досаде, он вдруг понял, что получает удовольствие от растущего изумления мальчика. – Разве тебе никогда раньше не приходилось видеть творение Хаоса, мастер Анай? Или того, кто обручен с подобной вещью? Возможно, ее раба? – Он окунул свою длинную белую руку в грязную воду и, поднеся ее ко рту, смочил губы. Его красные глаза поблескивали, как гаснущие угли. – Во время моих странствий я слышал разговоры о том, что этим мечом когда-то сражался сам Ариох – он рассекал им стены между мирами. Другие, умирая от удара этим мечом, называют его живым существом. Есть теория, которая утверждает, что он единственный представитель целого народа, живущий в нашем измерении. Но если он пожелает, то может призвать к себе миллионы братьев. Ты слышишь, как он говорит, мастер Анай? Понравится ли этот голос случайному покупателю на рынке, очарует ли его? – С бледных губ сорвался звук, который нельзя было назвать смехом, но в нем явно слышалась какая-то ирония отчаяния.