Павшая крепость - Сальваторе Роберт

Но, несомненно, Абаллистер не хочет, чтобы дело дошло до этого. Какое бы удовлетворение ни получил колдун, лично сокрушив Кэддерли, оно не возместило бы всех неудобств – тем более, когда перед магом маячит цель гораздо крупнее. Абаллистер назвал немертвое чудовище возможным союзником. Теперь его нет, и Друзил чуял, что в уничтожении монстра Кэддерли сыграл какую-то роль. А еще бес полагал, что его собственное участие в этой драме подошло к концу. Существо вело его к Кэддерли. Друзил сомневался, что ему удастся определить местонахождение молодого жреца без его помощи. А поскольку погода явно менялась к худшему – природа всерьез готовилась разродиться зимними буранами, – Друзилу потребуется несколько недель, чтобы вернуться в Замок Тринити, – а к тому времени от Кэддерли, возможно, останется лишь подсохшее, коричневое пятно на каменном полу.

– Bene tellemara, – снова и снова твердил бесенок, проклиная недоумка Абаллистера, не давшего ему побольше волшебного, открывающего врата порошка, проклиная омерзительный мороз, проклиная немертвого монстра за его провал и, естественно, проклиная Кэддерли.

Совершенно отчаявшись, Друзил не делал попытки отправиться к Ночному Зареву – он вообще ничего не делал. Много часов снег осыпал его собачью мордочку и сложенные крылья, а упрямый бесенок неподвижно сидел на пне, бормоча себе под нос: «Bene tellemara».

– Я не знаю, сколько еще заклятие продержит дракона, – признался Кэддерли какое-то время спустя, после того как Файрентеннимар с готовностью проводил их к главному входу в логово, гигантской пещере на северном склоне, достаточно просторной для того, чтобы дракон влетал и вылетал из нее, раскинув во всю ширь крылья.

– Ну и повеселится же старик Файрен, когда вспомнит настоящего старика Файрена, а мы будем сидеть у проклятого змея на спине и уже поднимемся в воздух на тысячу футов, – громко фыркнул Айвен, за что был награжден сердитыми взглядами четверых своих спутников и подзатыльником лично от Пайкела.

– Ты же только что сказал… – начал протестовать рыжебородый дворф, обращаясь к Кэддерли.

– То, что я сказал, не предназначено для ушей Файрентеннимара! – хрипло прошептал Кэддерли.

Дракон находился неподалеку – он высунул морду навстречу завывающему ветру, прикидывая дальнейший курс, но Кэддерли прочел много историй, описывающих экстраординарные чувства драконьей породы, много историй, в которых случайный шепот дорого стоил болтуну, развязавшему язык рядом с великим змеем, или, наоборот, словно ненароком уроненный тихий комплимент подкупал падкого на лесть дракона.

– Полет будет быстрым, – заметила Шейли. – Тебе не придется долго удерживать Файрентеннимара.

Кэддерли видел, что бесстрашная эльфийка ожидает прогулки с нетерпением, видел, что и Даника не имеет ничего против возможной выгоды передвижения таким способом. Понять настроение подпрыгивающего на месте, хлопающего мозолистыми широкими ладонями и все время улыбающегося Пайкела тоже не составляло особого труда.

– А ты что думаешь? – спросил Кэддерли Вандера, единственного из их компании, еще не высказавшего своего мнения.

– Я думаю, ты действительно в отчаянии или свихнулся, раз тебе вообще пришло в голову такое, – откровенно ответил дуплосед. – Но я в долгу у тебя за свою жизнь, и если ты решишь лететь, я с тобой. – Он бросил долгий взгляд на бурчащего Айвена. – Как и дворф, не сомневайся.

– О ком это ты говоришь? – прорычал Айвен.

– А ты что, останешься один в пещере дожидаться, когда дракон вернется? – спросил дуплосед с напускным равнодушием.

Айвен пережевывал эту мысль несколько минут, а потом демонстративно фыркнул:

– Ваша взяла.

Вскоре они вылетели из пещеры навстречу разыгравшейся буре. Однако ураган не мог помешать продвижению мощного дракона, а жар внутренней печи дракона, горна, дающего силу смертоносному огненному дыханию, не давал шести спутникам замерзнуть.

Низко пригнувшись и зажмурив глаза, Кэддерли сидел ближе всех к голове старика Файрена, у самого основания изогнутой шеи красного дракона. Молодой жрец снова потянулся к сфере хаотической магии, полностью сконцентрировавшись на продлении жизненно важных для них чар. К его облегчению, дракону, кажется, нравилось нести на себе седоков, нравилось просто вновь парить в безбрежных небесах. Эта мысль вселила в душу Кэддерли страх (что там говорил Айвен насчет того, чтобы не будить спящего змея?), касающийся последствий появления дракона для обитателей края, особенно для жителей Кэррадуна, лежащего не так уж и далеко по меркам стремительного Файрена. Однако Кэддерли сделал выбор, и теперь приходилось верить в разумность своего решения и надеяться на лучшее.