Повелитель снов - Прозоров Александр

— Опять гость незваный, незнакомый появился. В броне кованой, с оружием странным, неведомым. На берегу Удрая стоит, сюда смотрит. Одвуконь. Сейчас реку переходить станет.

— С оружием? — Андрей поднялся, нашел взглядом ремень с саблей и ножами, быстро опоясался, проверил, на месте ли кистень. — Коли с оружием — значит, моя очередь пришла умением хвастаться. Давно я что-то голов глупых не рубил. Скоро вернусь.

Коли умеючи, то скакуна оседлать всего минут пять нужно: узду в зубы, потник ровно расстелить, седло накинуть да подпруги затянуть. Застоявшаяся кобылка сама перешла на рысь и вскоре вынесла всадника на тропинку за шиповником.

Князь натянул поводья:

— Пахом? Ты-то тут откуда?

— Ты сказывал, княже, без брони и бердыша нам из дома более выходить нельзя. Так я привез, — кивнул на заводную лошадку холоп. Там, прицепленный за ремень к луке седла, покачивался полутораметровый стальной полумесяц. Прочее добро, видимо, покоилось в сумках.

— Откуда узнал, что я здесь?

— Догадался, Андрей Васильевич. Мне ли не знать? С колыбельки ты на руках моих. Каждое слово твое, каждый шаг твой до сего дня я видел, слышал, помню. Куда еще ты ринуться после горя такого мог? Кто в монастырь от мирских сует запирается, кто вином боль до темноты в глазах заливает, кто в сечах смерти ищет. Сечи для тебя ныне нет, вину душу продать ты не можешь, не так глуп. Молитвы Божьи тебя последние годы не греют. А вот чары колдовские излишне любы, про то лучше всех ведаю. Так где же мне тебя еще искать, сынок? Сгинул, как ветром буйным сдуло, ни словом никому не обмолвился. Эх, княже! Разве так можно?

— Какие вы все умные-разумные, — отвернул от него лицо Андрей. — Скажи, у тебя дети есть, Пахом? Что бы ты сделал, кабы твой ребенок по чужой дурости погиб?

— Ты для меня заместо сына, Андрей Васильевич. Кабы ты лег, встал бы я над телом твоим и бился, пока самого бы не зарубили. Ушел бы ты в келью — и я бы от мира отрешился. Но ты, вижу, чародейством погубить себя замыслил. Так я пришел, княже. Пусть моя душа рядом с твоей в гиену огненную уйдет бесам на потеху. Руки на себя наложишь — значит, и я рядом висеть стану.

— Мое мнение тебя, видимо, не интересует?

— Обидеть желаешь, князь? За свою боль весь мир наказать? Меня, смердов безвинных, отца с матерью? В родной край приехал, а к ним даже не завернул, княже. Ладно, баба неопытная дурой оказалась — но их-то в чем вина? Ты тоже сын, княже, и любят тебя не менее, нежели ты свое чадо боготворил. Почему же не поклонился им, не показался, слова доброго не сказал? Они ведь тебя не заспали. А про внука и узнать не успели вовсе.

— Как же, не знают. Неужто Полина отписать дядюшке своему не успела? Наверняка отписала. А он, конечно, и деда с бабушкой порадовал.

— Понятно, — кивнул Пахом. — Стало быть, ты их разом и внука, и сына задумал лишить? Так, княже? Рядом ведь имение, час ходу. Отчего же тебе матушку в тяжкий час не обнять, с отцом за стол рядом не сесть, не помолчать по-мужски? Тебе больно — но ты других-то пожалей. Поехали со мной, Андрей Васильевич. Родному порогу поклонишься, родителей обнимешь, в светелке детской ночь проведешь. Утро вечера мудренее. Утром о судьбе своей заново помыслишь. Сегодня же отцу с матерью радость малую подари. Тебе плохо, но ты все равно подари. Не оскудеет рука дающего, княже.

Ворон, примостившийся на ветке, каркнул, переступил с лапы на лапу, поднял крыло, пару раз что-то там клюнул. Потом тяжело вспорхнул и полетел над тропой к Большому Удраю.

— Это колдун, да? — свистящим шепотом спросил дядька.

— Почти, — кивнул Зверев. — Дорогу случайному путнику показывает. Тебе то есть. А я… Мне, пожалуй, заводных коней забрать нужно. Чего им тут торчать? В усадьбе пригодятся.

* * *

Гости, как и положено, подъезжали к воротам медленно, чтобы не застать хозяев врасплох — но первым, кого увидел на крыльце Зверев, был маленький Илья, одетый в крохотную рубашонку, сапожки, черные шаровары и опоясанный ремнем — пусть пока и без оружия. Его держала на руках дворовая девка и помогала махать ладошкой:

— А кто это к нам приехал? Братик это старший к нам приехал, князь Андрей.

— Сынок, дорогой ты мой! — Боярин Лисьин встретил гостя прямо у ворот, похлопал по плечам, отступил. — Возмужал. Клянусь святым Георгием, возмужал! Не узнать. Настоящий князь!

Зверев улыбался, но никак не мог оторвать взгляд от мальчишки, улыбающегося в нянькиных руках. Мать осторожно сошла со ступеней, припала к его груди: