Шутиха - Олди Генри Лайон

На голове Пьеро возникла чалма-ушанка с кокардой.

— Войдите в наш Сезам-аль-Бальзам, о почтенные сорок разбойников!

Но едва разбойники вступили под своды пещеры, как послышался удар в бронзовый гонг у входа.

— Прячьтесь скорее! Это злой атаман Хасан ибн-Шалман пришел за мешком золота! Я затуманю его разум сладкими речами, а вы сидите тихо!

— ...Настюха дома? — обалдело промямлил небритый солитер в кожаных рейтузах, воздвигшись на пороге.

— А кем ты ей приходишься, о грыжа моею сердца? Наглость шута, а также его внешний вид мигом навели Полиглота Педро на дурные подозрения.

— Я ее муж!

— Хвала Аллаху, милостивому, милосердному! Значит, мы с тобой коллеги, сладенький?! Заходи, шалунишка, будь как дома и не вздумай отказываться!

Отставной супруг был вовлечен внутрь квартиры и препровожден на кухню, где шут возвестил гостю о сладостных перспективах “шведской семьи” в составе троицы истинных бисексуалов. В разгар страстного монолога, подкрепляемого жестами, в дверь кухни просунулись пять детских физиономий, горящих нетерпением.

— К-х-х-х-то?! — Багровый Полиглот стал отливать синевой.

— Наши бэби, пупсик! Неужели Настасья не посвятила тебя...

Судя по скорости бегства Полиглота Педро, тенора и человека, у “шведской семьи” не было перспектив.

Радостный писк, возвестив о свежей почте, подвел итог “Повести о муже и шуте”. На дисплее компьютера обнаружилось письмо: “Прими контрастный душ, тетушка! Мы ждем тебя в пятницу”. Когда и откуда ушлый шут успел отправить сообщение, осталось загадкой.

— Кстати, о пятнице! — Хихикнув, Настя звонко хлопнула себя ладошкой по лбу. — У нас репетиция, вечером. Хочу тебя пригласить.

— Новая группа? Опять мартовские вопли?

Записи “Ёшкиного Кота” Шаповал как-то раз имела несчастье послушать.

— Да нет! Это совсем другое. Театральная постановка: авангардно-эротический перформанс “Муха-цокотуха”!

— Насекомая эротика? Наши театры совсем от безденежья рехнулись?!

— Это Саня Паучок ставит. В ДК “Тяжмашмонтаж”. У них там “ТРАХ”.

— Кто там у них?!

— “Театр Раскрепощения Актерских Художеств”, — поспешила расшифровать Настя. — Это Санькина идея. Пипл в осадок выпадет! Саня им вставит, обывателям...

— Очередной гений сыскался? Мухи-потаскухи, трах их тарарах! Будто медом им намазано. Не успели одного авангардиста сдыхаться — здрасте вам пожалуйста! Зачем тогда, спрашивается, шута нанимали?!

— Да, гений! Мам, приходи, сама увидишь.

— Ужо приду, — пообещала Галина Борисовна, мрачнея хамелеоном, угодившим в чернильницу. — Ой, нет, постой! Я Юрку сегодня домой забрала. А к вам я его не потащу, и не надейся!

В ответ Настя одарила родительницу взглядом психиатра, застукавшего пациента на ловле карпов в тазу.

— Он что, маленький? Не найдет, чем заняться? Да Юрик взрослее меня, если-хочешь знать!

Подобное откровение в устах дочери звучало трубой Иерихона.

Десятью минутами позже, проводив Настю и заглянув к художникам, Галина Борисовна нашла приснопамятного Ондрия Кобеляку погруженным в дизайн этикеток к свиной тушенке “Пятачок”. Художник пребывал в экстазе:

— Классный мужик! Глаз-алмаз! Пикассо, блин! Счастливая Хавронья по-прежнему красовалась в центре этикетки, но теперь к ней тянулась мозолистая рука, крепко держа электроштепсель. Между вилкой и свиным рылом-розеткой проскакивали веселые искры, а надпись по краю гласила: “Энергия настоящего сала — ощути ее в себе!”

Референточка Ангелина Чортыло была крайне удивлена, получив команду: сунуть руку в закрома Интернета и порыться на предмет “Мухи-цокотухи”. Впрочем, как воспитанная барышня, удивления не выказала, лишь спросив:

— Что искать?

— Компромат, — вздохнула Шаповал. — И текст.

— Текст я наизусть помню. — Гордость сияла во взоре Ангелины.

Галина Борисовна с подозрением глянула на свою референтку:

— Да? А почему у вас блузка просвечивает?

— Не знаю, — растерялась та. — Это имеет какое-то отношение к “Мухе-цокотухе”?

— Возможно. Ищите, родная.

И лопата Ангелины Чортыло вонзилась в чернозем Сети. Вскоре несчастный детектив Г.Б. стала счастливой обладательницей пухлой стопки бумаги, где кишели черненькие значки, похожие на тьмы цокотух-самоваролюбиц. Улов вышел обилен: добрый дедушка Корней Иванович вдруг оказался Николаем Васильевичем (даже длинный гоголевский нос имел место!), изгнан из пятого класса одесской гимназии, в шестнадцать лет сбежал из дома, судимость за публикацию материалов антиправительственного характера, клички “Иуда из Терпок” и “Белый Волк”, почетный доктор литературы Оксфорда, награжден орденом Ленина, тремя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями, автор статьи “Роль денег в творчестве Некрасова” и прочая, прочая, прочая. Венцом изыскания был труд послушника Кирилла из Опгиной Пустыни “Цокотуха: сатанинская энтомология”.