Лабиринт Мёнина - Фрай Макс

Я вопросительно поднял брови, и он смущенно буркнул:

– Мне хочется напиться и расколотить все окна в каком-нибудь переулке. И уснуть счастливым. Вот так, Макс. Пока я еще могу держать себя в руках, хотя это очень трудно и неприятно.

– Напиться и расколотить пару окон и я не прочь, – подмигнул ему я. – Проблема в том, что я понимаю: это непрактично. Стариковская мудрость, да?

– Будем надеяться, что не старческий маразм! – неожиданно хихикнул Мелифаро и тут же виновато на меня покосился: – Только не обижайся, Макс. Что-то меня заносит!

– Обижаться буду, когда маразм начнется, – спокойно сказал я. – Обижаться – занятие еще более непрактичное, чем битье окон.

– Мне почему-то не по себе, когда ты произносишь это слово: «непрактично», – вздохнул Мелифаро. – Нервы шалят…

– Еще бы они не шалили, – сочувственно согласился я. – В последнее время мы с тобой слишком часто умираем – какие уж тут, к Темным Магистрам, нервы!

– Вот оно! – изумленно сказал Мелифаро. Даже по лбу себя, кажется, стукнул от избытка эмоций. – Вот в чем дело!

– И в чем же дело? – снисходительно осведомился я. – Одари сокровищами своей лучезарной мудрости усталого старика.

Я хотел его насмешить, но парень аж взвился:

– Думаешь, мне в голову уже не может прийти ничего путного?! Ну и ладно! И думай себе что хочешь. Не буду ничего говорить!

– Глупости какие, – устало вздохнул я. – Мел, если ты сделал какое-нибудь великое открытие, будь добр, изложи его по-человечески. Не становись в позу непризнанного гения, ладно? И так проблем хватает.

– Извини, – смущенно сказал он. – Сам не знаю, что на меня нашло. Говорю же тебе, я глупею на глазах. Просто у тебя был такой снисходительный, царственный вид – точь-в-точь мой профессор математики, даже физиономия похожа… А теперь слушай: я почти уверен, что ты становишься старше не постепенно, а рывками. Всякий раз после того, как мы умираем, а потом оживаем. Помнишь, когда мы приходили в себя – сначала в музее, а потом в этом странном месте, которое, к счастью, оказалось кухней, – я все время нудил, что ты отвратительно выглядишь. А ты в ответ отвешивал мне саркастические комплименты. Вернее, я думал, что это комплименты, а на самом деле ты говорил чистую правду – в каком-то смысле. Только я выглядел не лучше, а моложе, вот и все.

– Наверное, ты прав, – согласился я. – По этой жуткой манной каше мы часов двадцать брели, и моложе ты не стал, это точно! Да и сейчас вроде как не меняешься.

– И ты ни капельки не меняешься, это точно! – заверил меня он. И с комичным энтузиазмом юного скаута добавил: – Я, между прочим, очень наблюдательный!

– Кто же спорит? – усмехнулся я. – Ох, как бы там ни было, но отсюда надо выбираться. Унылое местечко. Убивать нас, хвала Магистрам, вроде бы никто не собирается, но обстановка не радует глаз.

– Вообще-то, от добра добра не ищут, – буркнул Мелифаро. – Еще попадем снова на какую-нибудь сковородку… Бр-р-р!

– Готов спорить, что Лабиринт разнообразен, – вздохнул я. – И мы будем наслаждаться его разнообразием до последней капли крови! От добра добра не ищут, согласен, но здесь, по-моему, нет никого намека на это самое «добро».

– Ну-у-у… – нерешительно протянул он, потом отчаянно махнул рукой: – Ладно. Только на этом пустыре нет ничего похожего на дверь. Что будем делать? Ритуальные самоубийства, насколько я понимаю, не наш стиль?

– Еще чего не хватало! Ладно, слушай, есть у меня одна идея. Дурацкая, правда…

– А у тебя других и не бывает! – оживился Мелифаро.

Я скорчил зверскую рожу, выдержал эффектную паузу и наконец ехидно спросил:

– Можно продолжать?

– Валяй, – великодушно согласился мой друг. – Дурацкая идея – это гораздо лучше, чем совсем никакой.

– То-то же! – снисходительно сказал я. – Так вот: поскольку дверей здесь нет и не предвидится, мы должны сделать их сами.

– Как это? – опешил Мелифаро.

– Как, как… Ручками, – я демонстративно сунул ему под нос собственные верхние конечности. Они, мягко говоря, не слишком походили на мозолистые руки опытного мастерового, но это меня не смущало. – Лапками передними, неумелыми. Тяп, тяп – что-нибудь да натяпаем… Ну, с маникюром у нас, конечно, потом долго будут проблемы, но не станем мелочиться. Однова живем!

– Ты с какой радости так развеселился? – опешил Мелифаро.

– Ни с какой, – честно ответил я. – Просто понял, что если немедленно не развеселюсь как следует, сойду с ума. И,чего доброго, повешусь на первом попавшемся суку. А это, сам понимаешь, ни в какие ворота. Вот я и стараюсь. И тебе советую. Все уже так хреново, что хуже быть не может. Следовательно, может быть только лучше. Логично?

– Логично, – растерянно подтвердил он. И осторожно уточнил: – А из чего мы будем мастерить эту самую дверь? Как ты себе это представляешь?

– Из подручных материалов, – легкомысленно отмахнулся я. – Из хлама, который валяется у нас под ногами. Надо полагать, качественной работы от нас никто не ждет. Достаточно построить некое подобие дверного проема. Стена, по-моему, не требуется… по крайней мере, я здорово на это надеюсь. Но если в итоге выяснится, что я дурак и стена все-таки нужна, – что ж, будем строить стену. Все лучше, чем бродить по этой помойке и ждать, когда какая-нибудь местная пакость нас убьет.

– Резонно, – неохотно согласился Мелифаро.

«Дверь» мы кое-как построили. Вернее, не дверь, а некое подобие кособокой арки. Работа отняла у нас чуть ли не полдюжины часов и жалкие остатки сил, но в финале, жадно поглощая плоды своего давешнего мародерства на чужой кухне, мы чувствовали себя почти счастливыми: физическая усталость – отличный способ забыть о прочих проблемах.

Я ядовито обозвал наше грандиозное сооружение «Золотыми воротами»: более омерзительной постройки в жизни не видел! Но и более комичной, пожалуй, тоже. На моей далекой родине «Золотые ворота» могли бы обеспечить нам с Мелифаро устойчивую репутацию очень крутых скульпторов-авангардистов.

На вершине постройки вконец распоясавшийся под влиянием благотворного воздействия физического труда Мелифаро водрузил здоровенную фиговину из желтого металла – не потому, что она была необходимым элементом конструкции, а «для красоты». Сие произведение рук нечеловеческих было преисполнено совершенно неземного смысла: оно смутно походило на эскиз унитаза кисти какого-нибудь радикального кубиста и ни на что больше.

Младших братьев фиговины (всевозможный желтый металлический лом, каковой, скорее всего, действительно был золотом) мы с энтузиазмом распределили по всей поверхности конструкции, так что наши «врата в бесконечность» при случае свели бы с ума целую гвардию Смоков и Малышей.