Сержанту никто не звонит - Врочек Шимун

– Это ты можешь. А у Рамиреса всегда было плохо с логикой.

– С головой у него было плохо, – буркнул я. Рауль запрокинул голову и расхохотался. – Чего ты ржешь?!

– Кто бы говорил, кто бы говорил. Ты давно к психологу заглядывал?

– У нас и психолог есть? – приятно удивился я, – Вот уж не знал. Или предлагаешь обратиться к армейцам? Так они диагноз без всякого доктора поставят – псих и маньяк. Скоро на входе в штаб у меня будут отбирать оружие.

– Давно пора, – согласился Рауль, – А насчет психолога... Чем отец Пабло хуже? У него, между прочим, ученая степень по психологии.

– А у меня степень по психопатии.

– Нет у тебя степени, – сказал Рауль, – У тебя даже психопатии нет. Выпендрежник чертов. Все твое безумие – отыгрыш роли. Талантливый отыгрыш, признаю, но ты – не психопат.

– Пока еще нет. Но буду.

– Послушай меня, Франко, – сказал Рауль. Я стер улыбку. Когда Рауль хочет быть убедительным – ему это удается. – Это не шутка. Я настаиваю, чтобы ты поговорил с отцом Павлом. Когда нормальный человек стремится сойти с ума – это ненормально. Такая вот игра слов.

– Знаешь, почему быть психопатом – лучше?

– Судя по тону, ты во мне сомневаешься, – Рауль выпрямился. – Да, я хочу знать. Смотреть, как твой друг слетает с катушек, и не понимать: почему... Давай, Франко, ты сам напросился на исповедь.

– Когда нормальные люди творят то, что творим мы – поневоле хочется сойти с ума... И уж лучше я буду считать себя психом, чем дерьмом.

– Рауль?

– Да, Франко.

– Армейцы попробуют договориться с жанами. За нашей спиной, естественно. Жаны пообещают им свободный выход из города, – я помолчал, – И, скорее всего, не обманут. Только нам их верность слову до одного места.

– Нас не выпустят?

– Нет, Рауль. Мы же миротворцы, кровавые псы...

– Плюшевые кролики с ножами, Франко. Мы приходим и...

– Начинается праздник, – закончил я. – Ты прав, Рауль. Я что-нибудь придумаю.

– Майор О'Коннор?

– Какого черта вы меня вызвали?! Я кажется, ясно сказал...

– Не надо скрывать свои чувства, майор. Я вам неприятен? Или это еще мягко сказано?

– Ты – чертов нацист!

– Правильно, майор, – я улыбнулся. Артиллерист замолчал. В последнее время моя улыбка странно действует на людей. – А еще я псих. Думаете, ваш маленький тет-а-тет с жанами вас спасет? И вас пропустят к космодрому? Да, да, я все прекрасно знаю.

– Полковник Джанелли...

– Вопрос в другом, – мягко вклинился да Корсо. Молодец, капрал! – Вы доверяете жанам?

С минуту О'Коннор молчал.

– Нет.

Дикая горечь. Боль.

– Сержант?

Так, попробую встать. А, черт! Почти ведь получилось...

Я вытер губы рукавом и посмотрел на да Корсо снизу вверх.

– Что, капрал, первый раз видишь, как человек выблевывает свою совесть?

Молчание.

– Значит?

– Значит, я обманул нашего доброго майора. Понятно, капрал? Обвел вокруг пальца. Кинул. Облапошил.

– Сержант, вы же дали слово?

– Верно, капрал. И тем самым подставил ребят из шестой мотопехотной. Это хорошие парни... мне жаль. Но мне в сто раз дороже один зануда Джиро из второго взвода, чем вся их шестая мотопехотная.

Понимаешь, да Корсо? Есть свои и есть чужие. Нельзя любить все человечество – можно любить конкретных людей. И все. Весь мать вашу гуманизм.

– Рауль?

– Да, Франко?

– Мне нужен человек, с которым говорил Рамирес перед смертью.

– Подожди! Значит, переговоры все-таки были? Ты уверен?

– Уверен. Первым этапом армейцы сдали жанам... угадай, кого? Правильно. А лейтенант думал, что идет на переговоры... Полковник прав, Рамирес был хорошим офицером.

Я отхлебнул кофе, поморщился. Черт, опять желудок ноет...

– Рауль? Делай, что хочешь, но – мне нужен этот человек.

– Сержант! Мы ее нашли.

– Ее?!

Семь лет, Рени. И вот я здесь. Сорок второй этаж, «Тур-д'Эфель», Новый Лиссабон – а за окном идет дождь и сверкают молнии. Бутылка. Коньяк. Ты же знаешь, я почти не пью. Ты все обо мне знаешь. Пусть я хреновый рассказчик, но ты отличаешься редким умением слушать, не перебивая. Да, и я нашел твоего сына. Это было нелегко, но я нашел. Беженцев с Ла Либерти... впрочем, это уже неважно. Я видел его сегодня, но не смог подойти. Прости. Я сделаю это завтра, хорошо?

Мальчишке девять лет и у него твои глаза.

Как думаешь, хороший бы из меня получился отец?

Иногда я представляю, что мы с тобой – муж и жена. Смешно, правда? У меня работа с восьми до пяти, серый галстук, у тебя – домашние заботы и смешные белые носочки, которые сводят меня с ума. Иногда мы занимаемся с тобой любовью на кухне – и это еще лучше, чем в первые дни после свадьбы. Наш сын играет в футбол с ребятами да Корсо и ухаживает за дочкой О'Коннора – Марсией. У нее рыжие волосы и смешной короткий нос...