Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Гудкайнд Терри

Такой же взгляд Ричард увидел и у Лунетты. Он знал, что во время его речи она касалась своего Хань. Он только не знал — зачем. Она ничего не делала, а колдуньи, как правило, не касаются Хань без определенной цели, так же, как и сам Ричард никогда не извлекает без нужды Меч Истины. Может быть, для нее это просто забава, вроде разноцветных ленточек на платье? Но Ричард в это не верил.

Он был обеспокоен: возможно, Лунетта прибегла к магии, чтобы определить, говорит ли он правду. Но Ричард был недостаточно знаком с магией, чтобы наверняка сказать, что такое возможно. Однако колдуньи часто каким-то образом знали, говорит ли он правду, и если он лгал, для них это было так же очевидно, как если бы при этом у него загорелись бы волосы. Не желая рисковать, Ричард был весьма осмотрителен в выборе слов, особенно когда речь зашла о Кэлен.

Брогана явно интересует Мать-Исповедница. Ричард бы очень хотел, чтобы слова генерала соответствовали истине. Во всяком случае, говорил он весьма убедительно. Может быть, заботясь о безопасности Кэлен, он, Ричард, стал чересчур подозрительным?

— Этот человек выглядит как петух, потерявший насест, — невольно произнес он вслух.

— Хотите, чтобы мы подрезали ему крылышки, магистр Рал? — Бердина поиграла висящим на запястье эйджилом. — Или что-нибудь ниже? — лукаво изогнула она бровь.

Ее подруги хихикнули.

— Нет, — устало проговорил Ричард. — Я дал слово. Я потребовал от этих людей решиться на поступок, который навсегда изменит их жизнь. И я должен выполнить обещание, дать им возможность убедиться, что это делается для общего блага. Ради того, чтобы никто не погиб.

Гратч зевнул, продемонстрировав великолепные клыки, и плюхнулся на пол возле стула Ричарда. Улик с Иганом, казалось, не обращали внимания на разговор. Они стояли, заложив руки за спину, неподвижные, как мраморные колонны. Но взгляд их не терял остроты и оставался настороженным, хотя в огромном помещении не осталось никого, кроме них самих, трех морд-сит, генерала Райбиха и гара.

Потирая пальцем золотую подставку лампы, стоящей у края подиума, генерал Райбих спросил:

— Магистр Рал, вы всерьез говорили о том, что солдаты не воспользуются правом победителей?

Ричард посмотрел в озабоченные глаза генерала:

— Да. Так действуют наши враги, но не мы. Мы воюем ради свободы, а не ради наживы.

Генерал кивнул, но отвел взгляд.

— Вы хотели что-то сказать по этому поводу, генерал?

— Нет, магистр Рал.

Ричард хлопнул ладонью по столу.

— Генерал Райбих, я с юности был лесным проводником и никогда не командовал армиями. Я первым готов признать свою неосведомленность в этом вопросе. Поэтому мне пригодится ваша помощь.

— Моя помощь, магистр Рал? Какого рода?

— У вас колоссальный опыт. Я буду весьма вам признателен, если вы открыто выскажете свое мнение, вместо того чтобы повторять «да, магистр Рал, слушаюсь, магистр Рал!». Я могу согласиться с вами или нет, могу разозлиться, но не в моих правилах наказывать людей за то, что они высказывают свое мнение. Если вы не выполните приказ, я вас заменю, но вы вправе сказать, что вы о нем думаете. Это одно из проявлений свободы, за которую мы сражаемся!

Генерал заложил руки за спину и помолчал, подбирая слова.

— Д’харианские солдаты привыкли грабить тех, кого победили, — наконец сказал он. — И они ждут, когда можно будет начать.

— Прошлые магистры, возможно, это допускали. Я — нет.

Вздох Райбиха сам по себе был ответом.

— Слушаюсь, магистр Рал.

Ричард потер виски. От усталости и недосыпания у него раскалывалась голова.

— Как вы не понимаете! Речь идет не о завоевании, не о том, чтобы отобрать у кого-то землю. Мы боремся с тиранией!

Генерал, поставив ногу на стул, сунул пальцы за пояс.

— Не вижу большой разницы. Мне известно по опыту, что магистр Рал всегда хочет править миром. Вы — сын своего отца. Война есть война. И причины для нас не важны. Мы воюем, потому что нам приказано воевать. Для воина, который убивает, чтобы уцелеть самому, причины войны не имеют большого значения.

Ричард грохнул кулаком по столу. Гратч сразу насторожился, а морд-сит подошли ближе.

— Люди, которые погнались за теми, кто вырезал Эбиниссию, думали как раз о причинах! И именно это, а не желание грабить, дало им силы выстоять и в конце концов победить! Пять тысяч галеанских новобранцев, ни разу не принимавших участия в битве, разгромили генерала Риггса и его пятидесятитысячное войско!

Брови генерал Райбиха сошлись на переносице.

— Новобранцы? Вы наверняка ошибаетесь, магистр Рал. Я знал Риггса. Это был опытный командир. Я получил рапорты о той битве. Там довольно подробно описано, что произошло, когда армия Риггса попыталась прорваться в горы. Одержать такую победу могли только сильно превосходящие их по численности силы.

— Значит, полагаю, Риггс был не настолько опытный командир. Вы пользуетесь вторичным источниками, а мои сведения получены из первых рук, от человека, который видел, как все происходило. Пять тысяч человек, все, по существу, мальчишки, вернулись в Эбиниссию с учений, когда Риггс и его ублюдки уже покинули город. Эти новобранцы погнались за Риггсом и наголову разбили его армию. Их самих осталось в живых меньше тысячи, но из армии Риггса не выжил никто. Включая и самого Риггса.

Ричард умолчал о том, что, не будь там Кэлен, которая разработала стратегический план и сама водила этих юнцов в первые битвы, галеанцев скорее всего перебили бы в первый же день. Но, насколько Ричарду было известно, именно желание отомстить заставило солдат прислушаться к Кэлен и отважиться на практически безнадежную битву.

— Вот что значит идея, генерал Райбих. Вот на что способны люди, когда они сражаются за правое дело.

Генерал хмуро покачал головой:

— Д’харианцы воюют почти всю жизнь и знают, что к чему. Война — это убийство. Ты должен убить прежде, чем убьют тебя. Кто победил, тот и прав. А мотивы объясняют после победы. Когда враг уничтожен, вожди пишут об этих причинах в книгах, произносят о них речи. И если ты хорошо сделал свою работу, оспаривать их уже некому. Во всяком случае, до следующей войны.

Ричард провел ладонью по волосам. Что же он делает? На что рассчитывает, если даже те, кто сражается на его стороне, не верят в то, что он пытается осуществить?

Сверху, с фресок на потолке, на него взирали Магда Сирус, первая Мать-Исповедница, и ее волшебник, Мерит. Взирали, судя по всему, с явным неодобрением.

— Генерал, своей сегодняшней речью я пытался сделать только одно — остановить кровопролитие. Я понимаю, это звучит странно, но разве вы не понимаете? Если мы будем вести себя достойно, те, кто желает свободы и мира, присоединятся к нам. Если люди убедятся в чистоте наших помыслов, они встанут на нашу сторону. И тогда мы будем непобедимы. А пока правила устанавливает нападающая сторона, и у нас выбор один: либо сражаться, либо сдаться, но...