Разведка боем - Юрин Денис

– Ты чо, неряха-пачкун такой?! Глянь только, весь пол кровякой заляпал! – недовольно проворчал Грабл, с бороды которого все еще стекала кровь загрызенной жертвы. – С меня пример бери! Вишь, как все аккуратненько сделано! С одним вообще без крови расправился, а под шейку второго успел подушечку подложить… Могет, пара капелек на пол и упадет, но с лужей, тобою наделанной, то не сравниться… Глянь, глянь, чо натворил… целое озеро под ногами!

Дарк вынужден был признать правоту Грабла, наследил он отменно. Из шеи обезглавленного им тела до сих пор струился мерзкий, кровавый поток, растекавшийся по гладким, каменным плитам; труп с кинжалом в горле также изрядно кровоточил. При иных обстоятельствах Аламез сам бы отругал себя за такую грубую работу, но в эту ночь было совсем не важно, какие следы оставят их преступления. Дарк даже не собирался прятать тела умерщвленных охранников.

– А ты что, в кровососы, мой друг, готовишься? Зачем глотки дерешь? – ответил Дарк, с опаской рассматривая широкую лестницу, ведущую вниз; лестницу, по которой им вот-вот предстояло спуститься на дно тонущего во тьме, огромного колодца, бывшего единственным путем к казематам верлежской тюрьмы. – Если собрался к шеварийским вампирам перебежать, то должен тебя расстроить, морронов они не обращают…

– А щас я, наверно, рассмеяться должон… заржать, яки конь ретивый?! – с ехидцей поинтересовался Грабл, сползая с мертвого тела, но не оставив его в покое, а приступив к бесстыдному мародерству. – Ты глянь только… а мужичок-то тогось… шулером заправским был! Целая колода по рукавам да одежке распихана, даж в портки пиковую даму засунул… – отчитался Зингер, обыскивая убитого и выбрасывая на пол карту за картой. – Полагаю, шельмец каждый месяц жалованье свое удваивал иль утраивал…

– Шальные деньги счастья не приносят, – изрек избитую фразу Дарк и тут же усомнился в истинности этого утверждения.

И сейчас, и еще до того, как стал морроном, Аламезу не доводилось жить обычной, мирной жизнью – той самой жизнью, которую ведут вельможи и пастухи, степенные горожане и вечно перепачканные в навозе крестьяне; одни в сытости и уважении, а другие в нужде и всеобщем презрении. Он жил, как на войне, даже в то относительно спокойное время, когда промышлял разбоем в графстве Дюар. Безумный темп схваток на передовой сменялся затишьем походных лагерей; но и там, и там он ощущал себя воином, совсем не ставя перед собой привычных для мирной жизни задач – набивать брюхо вкусной едой, на зависть соседям щеголять в дорогих одеждах, соблазнять девиц, плодиться да размножаться. Дарк много раз имел возможность хотя бы на время посвятить себя этим совсем не зазорным, нормальным для любого человека занятиям, но что-то внутри него противилось такому образу жизни. Он чувствовал, просто чувствовал, что все это не для него, что никогда не сможет жить и мыслить категориями обычных людей. Такое банальное прозябание всегда вызывало у него отторжение, так наездник брезгует ходить пешком, а вельможа никогда не опустится до путешествия без гербовой кареты. В далекой-далекой юности он так грезил о воинской славе, что не задумывался о возможности быть обычным человеком, а теперь уже не мог позволить себе подобные мысли.

Он был морроном, воином Одиннадцатого Легиона, и его будущее было расписано, по крайней мере, на ближайшую сотню лет. Об этом позаботился Совет Легиона, через Мартина Гентара передав своему верному и стойкому бойцу понятное, но трудноосуществимое поручение: «в кратчайшие сроки добиться высокого положения при герканском дворе, стать влиятельной фигурой…» Аламез уже начал выполнять эту задачу и рассчитывал посвятить ей еще от двадцати до тридцати лет, но это было только начало… Затем на смену достигнутым целям придут новые поручения, цели, беды, задачи… Теперь у него уже не было выбора, как жить, какие приоритеты ставить и чему посвящать свое время. Он принадлежал себе в малом, в несущественных мелочах, и был свободнее любого человека, живущего среди людей, но уже не мог в корне поменять свое бытие и бесцельно прозябать в праздности, спокойствии, обыденности да сытости. Жребий был брошен, рутина мещанства отвергнута, а целью его жизни стала борьба, долгая битва за лучшее будущее человечества, которая уже шла не одно столетие и будет продолжаться до тех пор, пока люди станут осознавать себя людьми… единой человеческой общностью…

– Ой, не нравится мне все это… прям вход в преисподнюю! – вырвало Дарка из плена отвлеченных раздумий недовольное ворчание соклановца.