Сафари для победителей - Каменистый Артем

Верзила с мушкетом нетерпеливо выдохнул:

— Мама — да чего ты слушаешь этого старого пня? Вели гнать его в шею — я такого пинка отвешу, что покатится до дальних огородов, а может и дальше.

Женщина, внимательно всматриваясь в лицо старика, вдруг напряглась, будто почти узнала в нем кого-то знакомого. Она еще не поняла, кто перед ней, но пробуждающаяся память уже выдала свой вердикт — ей и ее семье грозит опасность. Этот человек не такой безобидный, как кажется.

— Убейте его, — нервно выдохнула хозяйка дома.

Сыновья этой женщины были людьми простыми и нагловатыми, как и положено выходцам из среды столичного мещанства. Прикажи она отдубасить бродягу палками и оставить валяться за околицей, выполнили бы в тот же миг. Но законченными злодеями они не были — к таким кровожадным словам оказались неподготовленными.

Замешкались.

Впрочем, прояви они даже максимально возможную расторопность, вряд ли бы это что-то изменило.

Меч опередить можно. Но не этот…

Старик шагнул вправо, уйдя с воображаемой линии, протягивающейся из темного зева мушкетного ствола. При этом он вытянул правую руку вверх и в сторону. Сталь, возникшая из ниоткуда, веером брызг отбросила воду, стекающую с крыши хлева, обгоняя капли дождя, ринулась вниз, коснулась ладони стрелка и, будто отразившись от нее, подпрыгнув, ужалила в шею.

Зрители не успели ничего этого заметить — просто блеск стали, брызги воды и чего-то красного, отсеченный палец, полетевший в лужу, и заваливающийся на колени младший брат. Фитильный мушкет оружие примитивное и в обращении небезопасное — аккуратности требует. Вот и сейчас подвел — пыхнул порох, грохнул выстрел. Еще один брат выбыл из боя, даже не успев начать его — получил заряд рубленых гвоздей в лицо и завалился на кучу размокшего навоза, в агонии размазывая по щекам вытекающие глаза.

Шаг вперед, причудливое движение клинка — кончиком коснуться руки чуть выше предплечья, затем провести от уха до кадыка. Меч не пуля, останавливающее действие невелико — даже с пронзенным сердцем враг может продолжить бой: надо не оставлять ему ни одного шанса. Сухожилия на руке перехвачены, бицепс разрезан надвое, подсеченная голова заваливается набок, выпуская фонтан крови на последнего противника. Тот единственный, кто что-то пытается сделать — начинает замахиваться простой дубинкой. На этот раз оружие старика не стремится к изяществу — почти грубо бьет единым боковым ударом, перерубая руку у локтя и глубоко вгрызаясь в шею.

Первая жертва, припав на колени, начинает заваливаться набок, а отсеченная рука последней еще не коснулась грязи двора. Бой окончен.

Старик, не обращая внимания на застывшую статуей женщину, шагнул к Амидису. Он больше не был стремительным и невесомо-изящным — движения его были утомленны и грубы. Ухватив веревку, с трудом вытащил узел узел, отпустил. Освобожденный донис кулем рухнул в грязь, со стоном прижимая к груди затекшие руки.

— Сейчас кровь начнет возвращаться в ладони и будет очень больно, — вежливо предупредил старик.

Амидис на это ничего не ответил — ему и без того было настолько плохо, что он не верил в ухудшение ситуации.

— Я вспомнила, кто ты, — безжизненно-спокойно произнесла хозяйка дома.

Обернувшись, учитель взглянул на в один миг постаревшую женщину:

— Мало осталось тех, кто помнит меня, а еще меньше тех, кто может узнать.

— Я видела тебя, когда была еще девочкой. Теперь ты сильно одряхлел. Дряхлые ножны для истинного меча…

— Время… Слишком долго даже для меня…

— Ты убил моих сыновей. Ты не имел права их судить. Это был не твой суд.

— Пожелай я их убить, они бы умерли сразу, без долгого разговора. Они могли жить и дальше, но ты решила иначе.

— Да — я ошиблась. Не смогла сразу вспомнить тебя. Ты Меч — ты умеешь только убивать. Странно, что ты появился только сейчас. Где же был все эти годы?

— Я читал. У меня было много книг — это все, что было мне доступно. В твоем доме остались женщины и дети. Ступай к ним. Вам надо подготовить тела к похоронам. А мы сейчас исчезнем, и ты больше никогда нас не увидишь. Я не говорю, что мне жаль твоих сыновей — я не умею жалеть. Но и кровь их мне ни к чему, ты же знаешь — мне нужна лишь одна кровь, и ее здесь нет. Мне нужно было забрать этого человека, а они мне мешали.

— Почему ты не убил меня — Меч? Я ведь тоже мешаю…

— У тебя нет оружия — не помешаешь. Ты не опасна для меня.