Нити разрубленных узлов - Иванова Вероника Евгеньевна

«Живым…»

Конец невидимого бича обвивается вокруг шеи и затягивается. Все туже и туже. Он порвал бы кожу и сплющил мышцы, если бы существовал в действительности, но то, что я не чувствую ни прежнего своего тела, ни нынешнего, не мешает мне корчиться от боли.

«Я-хочу-убраться-отсюда-живым!»

Чья-то чужая воля, вторя странной скороговорке, разрывает меня на части. Разбирает на кубики, словно я — не человек, а детская игрушка. Но кто собирается построить из меня дом и зачем?

«Я-хоооу-уууатсааа-ааасуууа-жиыыыым…»

Нет, никакого дома не будет. Будет глиняный болванчик, которого вот-вот слепят и отправят в печь для обжига. Беспощадно-алую печь. Кто бы мог подумать, что кровь настолько горяча?

— Я… — Наверное, когда-то давным-давно, в незапамятном детстве, первое слово давалось мне с тем же трудом.

Женщина сдвигает брови. Должно быть, говорю слишком тихо, чтобы меня можно было расслышать. Ну ничего, начало положено, а умения никуда не делись. Остается только их вспомнить. И применить.

— Отсюда…

— Отсюда? Ты отсюда? Не ври, бальгерито! Ты никогда не вдыхал аромат галагских кедров! Твои псари привезли тебя с унылого порога степей!

Она то ли злится, то ли смеется. Надо мной? Нет, над незадачливым врагом, чья участь уже решена. Смеется, не зная, что врага больше нет.

Я и сам не замечаю, как он уходит, тот человек, в чье тело меня занесло. Еще совсем недавно ощутимая, плотная, но удивительно прозрачная пелена висела вокруг, а теперь от нее остаются одни клочки, тающие быстрее, чем я успеваю почувствовать их присутствие.

Оно походит на новую одежду. Тело. Новую, неразношенную, жмущую во всех возможных местах, стесняющую движения. Но я все равно просовываю пальцы все дальше и дальше, пока перчатка чужой руки не охватывает мою. Плотно-плотно.

— Живым. — Это слово удается произнести четко и громко. Наконец-то!

Женщина кривит губы:

— Хватит болтовни. Прощай, бальгерито!

Мужчины, получив незамысловатый приказ к действию, начинают выдвигаться из-за спины предводительницы, но я тоже делаю шаг. Широкий, быстрый, почти прыжок, который перемещает меня на одну пядь земли с женщиной.

Одной рукой ловлю напрягшееся запястье, другой сжимаю затрепетавшее горло. Не сильно, так, чтобы эта пташка прожила время, достаточное, чтобы разобраться с тремя другими.

— Ахррр… — Она хрипит, пытаясь то ли что-то велеть своим сообщникам, то ли о чем-то предупредить, но ее попытки проходят втуне.

Зато у одного из мужчин прорезается голос:

— Отпусти.

Они не спешат нападать, а вот мне надо поторопиться. Почему? Не могу понять. Просто знаю.

— Отпусти!

Даже хочется поблагодарить его за то, что дальше не следует никакого вранья. Конечно, я и так не верю в возможность благополучно убраться прочь, оставив противников живыми, но все же… Хорошо, когда твой враг честен с тобой. И хорошо, когда тебе самому эта честность побоку.

Я не вижу лица женщины, но оно наверняка искажается страхом, отчаянием и болью, когда ее рука, все еще сжимающая нож, наносит удар, ведомая моей. Первый несчастный, не ожидавший подобного подвоха, не успевает что-либо предпринять, а атаковать меня через женское тело не решается. Потому и гибнет, принимая в собственный живот стальное перо. На целую треть. Оставшиеся противники быстро соображают, что к чему, и предводительница быстро обмякает в моих руках, когда длинные клинки, пытаясь добраться до меня, вспарывают ее плоть.

Что ж, живого щита хватило хотя бы на начало боя, и то хорошо.

Отпускаю свою жертву, перехватываю нож, теперь полностью ставший моим. Левая рука действует очень плохо, совсем непривычно, но пальцы правой и вовсе отказываются смыкаться на тонкой рукояти. Да, орудовать чужим запястьем было куда удобнее…

Они налетают сразу с двух сторон.

Ловлю клинок одного, отмахиваюсь от другого. Кромка ощущений, еще не ставших моими полностью, доносит до сознания весть о том, что кости предплечья надрублены. Но что мне за дело до боли, если ее нет? А вот второй противник, круглыми глазами глядящий на изуродованную руку, растерянно медлит, наверное ожидая, что я тут же свалюсь.

Разворачиваюсь. Приходится оказаться спиной к другому врагу, но тот не успевает воспользоваться мимолетной удачей, и в следующее мгновение я вновь оказываюсь с ним нос к носу. Смотрю глаза в глаза, видя в его взгляде не поддающееся описанию удивление. Словно только что на поляну, окруженную холмами, снизошло чудо.