В погоне за мечтой - Связина Ольга

– Это я, ведьма!

– Господь с нами! – тут же переменил мнение зазаборный голос.

– Матушка Серафима? – неуверенно уточнил отец Михаил.

Через пару минут ожидания тяжело звякнули железные засовы, и ворота медленно, со скрипом приоткрылись. В образовавшуюся щель просунулась дрожащая рука с глиняной кружкой и, размахнувшись, щедро плеснула водой. Даже если святой – все равно неприятно зимой такой «подарочек» в лицо получить. Опасаясь за макияж и шубу, я ловко увернулась в сторону, так что вся благодать водопадом обрушилась на бедного священника.

– Отец Михаил? Мы не ожидали вас сегодня. – Оттеснив в сторону неопрятного вида полную женщину с кружкой в руках, одетую в длинный темный балахон, вместо пояса перехваченный примерно посредине туловища простой веревкой, вперед выступила высокая, худая, невероятно постная монахиня.

– Матушка Серафима, – в ответ расшаркался тот. – Мы так внезапно нагрянули…

– Вот и славно, – подытожила я. – Раз не ждали и не успели подготовиться, есть надежда, что мы увидим все, как есть на самом деле.

– Госпожа придворная чародейка хотела бы увидеть, как живут сироты, – сердито зыркнув в мою сторону, пояснил священник.

Услышав «чародейка», толстуха тут же принялась размашисто и как-то чересчур нарочито креститься. Я с трудом подавила желание щелкнуть на нее зубами – что за детское хулиганство! В конце концов, мы пришли с миром.

Смерив меня изучающим взглядом – при этом выражение ее лица окислилось еще больше, если такое вообще можно себе представить, – высокая монахиня посторонилась:

– Хорошо, проходите…

Хотя детский приют и находился под юрисдикцией женского монастыря, как объяснил мне отец Михаил, большинство монашек, от греха подальше, обитали за чертой города, в обители, по надежности укреплений могущей поспорить с рыцарским замком. При взгляде на серые монастырские стены в голову невольно приходили сомнения о добровольности отказа от всех мирских благ…

Не собираясь делиться крамольными размышлениями со своим спутником, я с любопытством оглядывалась вокруг. Добротный деревянный забор, по мощности не уступавший пресловутой монастырской стене, огораживал довольно большую территорию, занятую хозяйственными постройками. Из большого сарая помыкивала корова, повизгивали поросята, квохтали куры. Похоже, все не так плохо – тут и навыки ремесла, и молоко, и свежие яйца… Приусадебного участка, правда, нет, – но священник говорил, что продуктами с сиротами делится церковь, выделяя какую-то часть от законной десятины. Кроме того, королевская казна выделяет на каждого воспитанника денежное пособие. Но отчего Зарите выдали такую дерюгу вместо нормального платья? Хотя маленькой цыганочке соврать – что конфетку съесть…

Преисполнясь оправданными сомнениями, я повернула к добротному двухэтажному домику, в котором опознала детский корпус:

– Здесь живут дети?

– Нет. – Мать Серафима, вынужденная общаться с «нечистой силой», на каждом слове брезгливо поджимала губы. – Здесь находятся кельи сестер.

– А где сейчас малыши? – доброжелательно поинтересовался Инквизитор.

– На обеде, – подсказала пухлая монашка, оставившая пост у ворот и увязавшаяся следом за нами: – В трапезной, вон там!

Длинный сарай, ошибочно принятый мной за хлев, на самом деле оказался бараком для детей. Внутри помещение было поделено на две половины: в одной части воспитанники принимали пищу, в другой слушали уроки закона божьего и здесь же спали вповалку, расстелив тонкие коврики: мальчики у левой стены, девочки – вдоль правой. Одетые в одинаковые рубахи-мешки, бледные дети походили на грустных призраков, бесшумно переступая босыми ногами по неструганым доскам пола. Пустые колыбельки для грудничков наводили на самые печальные размышления… Да нет, нельзя так плохо думать о человеке, пусть даже она мне совсем не нравится! Скорее всего, просто выросли, а новых пока не подбрасывают.

– Обед только что закончился, – еще сильнее поджав, почти проглотив и без того тонкие губы, процедила мать Серафима.

– Обидно! Неужели совсем ничего не осталось? – Я с грустью оглядела длинные ряды деревянных столов и лавок. Однако и амбиции у матушки – воспитанников едва пятнадцать душ наберется, а трапезная рассчитана на втрое большее количество едоков.

– Я сейчас попрошу что-нибудь для вас приготовить.

– Не стоит! Я смотрю, кое-что все-таки осталось! – Мне действительно удалось углядеть на краю стола пузатенькую кастрюлю – на дне еще виднелась каша. – Мы люди неприхотливые и вполне довольствуемся тем, что не доели дети. Верно, отец Михаил?