В погоне за мечтой - Связина Ольга

Пробежавшись пальцами по рукам бедолаги, я с облегчением убедилась, что ни одна кость не сломана – даже удивительно, как легко оказалось их прощупать сквозь кожу и мышцы. Проведя ладонью по ключицам, я изобразила ксилофон на выпирающих ребрах:

– Кажется, справа одно ребро все-таки сломано… Или два. – Я еще раз дотронулась рукой до подозрительного места с расцветающим под кожей круглым кровоподтеком, будто корова лягнула. – Хотя… странно… Нет, все в порядке.

Стащив с пострадавшего обувь, я сквозь шелковые штаны ощупала ноги:

– Тут тоже как будто все в порядке… А остальное пускай Машенька уж сама проверяет. Если это вообще он, конечно… И, кстати, где она сама?

– Пошли с Зарой и Пузанчиком прогуляться в саду, – с готовностью доложила Настасья.

Держа в руках уже ненужные ножницы, она стояла у изголовья кушетки и со стороны выглядела так, точно готовилась всадить двойное лезвие в сердце «клиента», как только тот пошевелится.

– Вдвоем мы мужика до бадьи не дотащим. – Я покачала головой. – Да и утопим его, бессознательного… а ну…

Наклонившись, я легонько похлопала синайца по черным от кровоподтеков щекам:

– Вставай, болезный. Надо тебя помыть, прежде чем порядочным людям представлять. – Я уже почти не сомневалась, что перед нами вовсе не Пу Чжан. Такие совпадения даже в сказках редкость, не то что в нормальной жизни… Хотя насчет нормальной – это сильно сказано!

С трудом разлепив веки, пациент тихо застонал, но нашел в себе силы подняться и сесть на жесткой лежанке. Похоже, кидаться с кулаками пока не собирается – взгляд вполне осмысленный, хотя и не понимающий:

– Вста-вай на но-ги и и-ди ту-да, по-ле-зай в ба-дью, – раздельно повторила я, переводя свои слова на зык жестов.

Похоже, понял – поднялся в полный рост, озадаченно ощупывает себя.

– Рубашки пришлось срезать – вдруг у тебя что-то сломано, – пояснила я, подталкивая его к бадье. – Ныряй, ну!

Сдавленный крик и стук за спиной заставил меня резко повернуться на каблуках: оказывается, Машенька как раз вернулась с прогулки и, увидав такое чудо в одних портках, привычно улеглась в обморок. Прижимая к груди Пузанчика, Зарина столбом торчала в дверях, распахнув рот и вытаращив глаза.

– Ма-Чжа! – Только что умирающий внезапно обрел невероятную прыть и, оттолкнув в сторону стоящую на пути Настасью, бросился к лежащей девушке. Упав на колени, он принялся покрывать ее лицо поцелуями – аж слезы от умиления на глаза навернулись… Это привело Машеньку в чувство лучше, чем ведро воды на голову: дрогнули ресницы, по щеке скатилась слеза…

– Пу Чжан! – взвизгнув, она обхватила его руками за шею, точно пытаясь задушить. Не устояв перед таким напором, синаец в свою очередь опрокинулся на спину, и они поменялись местами – теперь горничная взахлеб расцеловывала бродягу, щедро поливая его ссадины целебными слезами.

Взяв у Зары ребенка, я поманила девочек за собой:

– Пойдемте… в саду погуляем. Они сейчас никого и ничего вокруг себя не видят…

Глава 16

Хотя синаец, как дюймовочка, мог довольствоваться тремя рисовыми зернышками в день, спал на полу и вообще вел себя тише воды, ниже травы, постелить ему в лаборатории я не разрешила – ей и так уже грозило перенаселение. Свободная комната нашлась в «Кукушкином гнезде» – недорогой и приличной гостинице, а после свадьбы они с Машенькой заживут своим домом – это был мой прощальный подарок. Король не постеснялся потребовать от приютского бухгалтера финансовый отчет, и теперь увесистый мешочек с золотом буквально жег мне руки, желая снова быть потраченным на благое дело.

Отца и сына крестили в один день – окунувшись в купель, Пу Чжан стал Петром Ивановичем, а его отпрыск Павлом Петровичем. Впрочем, все по старой памяти продолжали называть его Пузанчиком. Приглашенные в крестные матери, мы с Настасьей тянули жребий: длинная спичка – старший «сын», короткая – малыш. Разумеется, победила я… и так разволновалась, что на церемонии забыла имя! Хорошо, крестный отец, старшина королевских стражников, подсказал: «Петр!»

Приятные предсвадебные хлопоты захлестнули «наше» крыло дворца – Машеньку здесь все любили. Кухарка обещала накрыть королевский стол – да что там, лучше, чем у короля! Остальные горничные в десять рук помогали расшивать подол кремового подвенечного платья бисером и лентами: в этом мире условности играли большую роль, и имеющая ребенка невеста не могла появиться в церкви в традиционном красном. Впрочем, сама новобрачная проявляла к подвенечному наряду полное равнодушие и после раскроя не прикоснулась к нему и пальцем, разрываясь между «Кукушкиным гнездом», новым домом, где следовало присмотреть за ремонтом и изготовлением мебели, а по вечерам садилась за иголку. Машенька во что бы то ни стало тоже решила сделать мне прощальный подарок – изумительной красоты нарядное вечернее платье. В поисках идеальной ткани мы обошли все торговые ряды и отыскали единственный кусок в самой последней лавке – продающийся на вес золота серебристо-серый материал в самом деле того стоил, меняя оттенок в зависимости от освещения и, как уверял торговец, от настроения хозяина. Привезенное издалека, по слухам, сотканное из прочной паутины гигантских пауков, живущих в одной-единственной пещере небольшого острова, полотно струилось между пальцами и было одновременно почти невесомым и очень прочным. Хотя кусок был недостаточно большим, чтобы хватило на широкую, по последней моде юбку, Машенька заложила в складки более темную блестящую тафту, и получилось просто здорово!