Заколдованная луна - Сандему Маргит

Взгляд украдкой на Кристу: дошла ли до нее его острота. Остальные засмеялись – родственников Стейна среди них наверно не было.

– А вот Фредрик ничего, – сказал еще один. – Нам надо побить шведов, по крайней мере. А хорошо бы и немцев. А вот с американцами будет непросто.

– Да нам их одолеть – раз плюнуть, – сказал чей-то отец без тени сомнения в голосе. – Нет, поглядите, они опять сбили, ничего не могут!

Криста немного поразмышляла над тем фактом, почему, когда спортсмены побеждают – футболисты ли, лыжники или кто-то другой – болельщики всегда говорят «мы». «Мы победили!» Но если они проиграли, то все от них тут же открещиваются «Они проиграли». И никогда «мы проиграли»

Еще один прыгун преодолел дрожащую планку.

– Вот, глядите, – вырвалось у одного из зрителей. – Вот как надо. Есть еще в наших парнях порох!

– Они с каждым днем лучше и лучше, – осторожно проговорил тренер.

Один из папаш воскликнул.

– Ну посмотрите, как он прыгает! Ну и рывок! Только время у наших парней отбирает!

– Вообще-то он может и лучше, – пробормотал тренер, которому надо было заботиться о своей репутации.

Тяжело дыша, пробежала группа бегунов на длинные дистанции, они чуть не столкнулись с группой вновь прибывших.

– Ну, а вот и девушки, и туда же – тренироваться, – громогласно и негодуя заявил другой папаша – У-тю-тю! Идите-ка отсюда, вам здесь делать нечего!

– Нет, какого черта, женщина на спортплощадке – это просто смешно.

– На Олимпийских играх им делать нечего, – выпалил другой. – До чего же жутко они выглядят. Они такие неженственные, да и результаты у них весьма скромные, только время крадут у мужчин и снижают уровень соревнований. Не согласна, малышка? – спросил он, обернувшись к Кристе. – Тебе ведь такая глупость в голову почему-то не приходит – на стадион выйти?

Криста посмотрела на него с улыбкой, которая длилась миллионную долю секунды и была такая холодная, что больше напоминала оскал зверя – когда он обнажает зубы. А потом опять посмотрела на поле. Внутри нее все кипело от этого снисходительного тона, хотя по правде говоря, спорт ее особенно не волновал.

«Мали бы сюда, – подумала она. – Уж Мали-то, борец за права женщин, нашлась бы, что ответить».

– Нет, но они же не думают соревноваться на равных с нами, мужчинами, – сказал младший в компании. – Поглядите-ка, планка сейчас на ста восьмидесяти. Ну и что, есть ли там поблизости какая-нибудь баба? Что? Они и носом до нее не достанут! Может, проползти под ней надеются?

Все расхохотались и с вызовом посмотрели на Кристу, потому что она была необычайно хороша собой, и им хотелось понравиться ей, привлечь ее внимание. Но тут они просчитались.

Она разозлилась и потеряла всякую осторожность. Она резко вскочила и побежала вниз, на поле.

– Чего, показать нам хочешь? – прокричал один из них со смехом ей вслед. – Двадцать сантиметров под планкой!

Все захохотали.

– Эй, милашка, а ты-то куда? – крикнул прыгун в высоту, который как раз готовился снова преодолеть высоту сто восемьдесят. Криста пронеслась мимо него, оттолкнулась – так, как, она видела, делали другие, и, побежав до ямы, взлетела и перелетела над планкой, как будто это был порог дома.

Раздался гул, ведь ее видели все – за исключением бегунов на длинные дистанции.

– Что? – вскричал прыгун, который собирался прыгать. – Что это такое, черт возьми?..

– Подождите! – крикнул тренер на поле. – Погодите! Как вас зовут?

Но Криста уже убегала. Она подбегала к сектору для прыжков с шестом, где один из молодых людей как раз закончил делать свои расчеты и шел ей навстречу с шестом в руке.

Кристу такие пустяки, как шест, немало не заботили, она подбежала почти вплотную к перекладине, оттолкнулась и взлетела над нею. Она все еще была зла, и злость придавала ей мужества и сил. До чего же было восхитительно сознавать, что у нее получается, она видела: планка все ближе, она подняла себя над ней с большим запасом и приземлилась внизу, в яме с опилками.

На этот раз ропот перешел в крик. Замешательство стало всеобщим. Но с Кристы было довольно. Она мчалась к выходу, краем глаза следя за группой на трибуне. Никакого флирта, никаких заигрываний только выпученные глаза, бледные лица и разинутые рты.