День револьвера - Уланов Андрей

— Чем это вы так набили мешки?

— Снаряжением и припасами, — с легким удивлением ответила китаянка. — Как и было договорено.

— Та-ак…

Что именно «так», я пока не знал, но внутренний голос настойчиво подсказывал: «что-то здесь не так». На мою последнюю десятку просто невозможно было бы так набить четыре весьма объемных мешка — если, конечно, не сыпать туда уличный песок пополам с конскими яблоками.

— Зеленый…

— Я тут ни при чем, — поспешно буркнул гоблин. — Хавчик сам предложил ей кредит.

— Кредит?!

Скажи Толстяк, что гном попросту подарил китаянке все это добро, я бы удивился меньше. В конце концов он уже напоил её своим хитро-заварочным чаем — штукой, как я понял, в этих краях весьма недешевой. Но взять у гнома кредит… в моем представлении это значило либо безграничную глупость, либо аналогичных размеров наивность. И отправляться в глубь Запретных Земель с подобным существом в качестве компаньона…

— Ну да, — кивнула девушка. — Странно, что тебя это настолько удивляет. Это вполне общепринятая мировая практика…

— Лисса, здесь, орк меня… — Я осекся, сглотнул воздух и продолжил: — Мы сейчас в Пограничье. И собираемся лезть дальше, в глубь Запретных Земель. Это крайне, крайне рискованное предприятие. Ты согласна?

— Да, но…

— Тогда ответь, пожалуйста: почему гном решил вложить деньги в столь малоперспективный бизнес?

— Не знаю, — спокойно сообщила Лисса. — Быть может, он игрок по натуре. Или просто мы ему были в чем-то симпатичны.

— Мы?!

— Ты и я.

— Зеленый, — я вновь повернулся к гоблину, — может, у тебя есть какие-нибудь другие объяснения?

— Ыгы. Пятьсот процентов.

— Чт-о-о?!

— Не понимаю, из-за чего ты поднимаешь столько шума, — сказала Лисса. — Товара здесь на сумму чуть больше трех сотен долларов. Когда мы вернемся назад, ты сможешь кидать столько же в церковную кружку.

В городке за моей спиной тягуче ударил колокол. Я знал, по кому он звонит — по моей любимой, замечательной, нежно выпестованной идее. Лучшей за последнюю неделю. Всего-то — пару дней побродить по Запретным Землям, чтобы китаянка могла хорошенько почувствовать, что здесь почем. А затем — спокойно вернуться в форт или любое из окрестных поселений, где Билли Шарго не чувствует себя царем и богом.

Конечно, даже и сейчас оставался повод подумать. В долговых каменоломнях у гномов низкие расценки, но, говорят, неплохо с кормёжкой…

— А что, мы можем и не… — начал я.

— Эй-парень, — перебил меня гобл, — у тебя хорошая дикция и все такое, но, может, мы куда-нибудь пойдем? Или ты все-таки решил дождаться Билли-боя прямо здеся?

— В самом деле, Кейн, — поддержала его китаянка. — Надо идти.

«Надо вернуться и вывалить эти мешки на голову одного подгорного карлика!» — мысленно проорал я. Увы, это была несбыточная мечта — способ, которым наша компания покинула Погребальнец, столь скорого возвращения обратно совершенно не предусматривал. Так что я просто махнул рукой и зашагал по дороге.

* * *

— На самом деле, — разглагольствовал Толстяк, — путешествовать по Запретным Землям легче легкого. Поначалу ты идешь весь напряженный, с пушкой наголо, готовый изрешетить дюжиной пуль каждую подозрительную тень. И так — миля за милей, час за часом, а солнце поджаривает не хуже сковородки в аду и ноги с каждым шагом увязают в песок все глубже…

Откуда только у него хватает горла трепаться, с завистью подумал я. Тут и дышать-то больно, каждый вдох по глотке как наждаком. А этот зеленошкурый идет себе и болтает языком, будто лектор с почасовой оплатой.

— …Тогда ты берешь бурдюк с водой, выливаешь на себя половину, прячешь пушку в кобуру и ползешь дальше, бормоча: «Ну и какого тролля меня пугали этими Запретными Землями, обычная чертова пустыня…» А через два шага Запретные Земли делают АМ и выплевывают кости очередного неудачника. Или не выплевывают — красные орки, например, наловчились делать из людских костей отличные боевые дудки.

Насчет солнца и ног гобл ничуть не врал — последний час мне казалось, что к каждому сапогу приклепано по чугунному ядру. Но все-таки я еще держал винчестер в руках. Левой, правой, левой, правой… чертова винтовка тянула руки, словно была отлита из свинца, цельным куском. Черт-черт-черт…

Лишь сейчас я в полной мере осознал, что значит — остаться без лошади в Пограничье. Даже в обычной для Овцы манере «чуть-чуть рыси — много-много шага» я бы проделал сегодняшний дневной переход за пару часов. При этом сидя в седле, а не сбивая ноги до кровавых мозолей.