Шумерские ночи (сборник) - Рудазов Александр

В конце концов Халай все-таки собрался с духом. Он зажмурил глаза, замахнулся и ударил себя ножом в живот.

В воздухе едва заметно сверкнула Личная Защита.

Халай досадливо посмотрел на нож и повторил попытку.

Истратилась вторая Личная Защита.

Потом третья. Потом четвертая. Халай замахнулся было в пятый раз… но в последний момент вспомнил, что Личные Защиты кончились. Он отбросил нож в сторону и горько заплакал.

– О боги, как я несчастен!.. – всхлипнул старик, подходя к окну. – Есть ли на этом свете кто несчастнее меня?! За что мне выпал такой жребий, за какие грехи?! Я всю жизнь делал только хорошее!

Взяв стоящий на подоконнике обсидиановый шар, Халай пристально всмотрелся в него и забормотал заклинание, которое за последние часы произносил уже раз десять.

В этот раз результат был таким же, как и во все предыдущие. В шаре отразилось птицеподобное существо с парой черных крыльев – Хубут-Табал, демон смерти, провожающий в Кур умерших. Этот знак двояко не истолкуешь – любой маг знает, что призвать Хубут-Табала может лишь тот, кто сам стоит на пороге смерти.

Халай Джи Беш сумрачно уставился на изображение. Какая ирония судьбы – он, великий демонолог, всю жизнь сковывавший и усмирявший посланцев иных миров, сейчас глядит на одного из них и дрожит от страха. Бороться с Хубут-Табалом бесполезно и бессмысленно – и даже не потому, что он настолько могуч. Просто посланец смерти не тождественен смерти. Он не убьет Халая, а всего лишь вынет душу из уже мертвого тела и отправит ее в Кур.

Смерть же наступит в любом случае.

– Дайте мне еще немного времени!.. – жалобно попросил Халай. – Еще времени!.. Я еще так молод, я еще столького не сделал!

Хубут-Табал в обсидиановом шаре достал из-под крыла глиняную таблицу. Поводив по ней пальцем, он устремил на Халая холодный птичий взгляд и отрезал:

– Нет.

– Но, может быть…

– Нет. Азимуа внесла твое имя в таблицу.

– Но она меня даже не предупредила!

– Она никого не предупреждает. Кто ты такой, чтобы для тебя делали исключение?

– Я Халай Джи Беш, магистр шумерской Гильдии магов!

– Для нас все смертные одинаковы, – равнодушно произнес демон смерти. – Возможно, тебя утешит тот факт, что в таблицу вносят только тех, кто и так уже прожил чересчур долго. Большинство смертных успевает умереть до того, как Азимуа о них вспомнит.

– Не утешает!

– Могу только посочувствовать.

– Я точно не могу убедить Азимуа внести изменения в таблицу?! – стиснул шар Халай.

– Нет. И прекращай вызывать меня по пустякам. Мое терпение велико, но не безгранично.

– Я всего лишь хочу жить! – взвыл Халай.

– Еще раз меня побеспокоишь – утоплю в подземной реке, – отрезал Хубут-Табал, разрывая связь.

Гладкая поверхность снова стала беспросветно черной.

Как и будущее Халая Джи Беш.

Креол сунул лицо в фонтан и плеснул воды на затылок. Еще одно жаркое утро. Дворец Вором расположен в удивительно неудачном месте – на самом краю пустыни, открытый всем солнечным лучам. Крупных поселений поблизости нет – только Брузак, крохотный городишко с парой сотен жителей.

Единственная растительность, в изобилии встречающаяся вокруг Ворома, – финиковые пальмы. Как и сам дворец, они принадлежат Халаю Джи Беш. Урожай убирается дважды в год – и он очень богатый. Настолько богатый, что Халаю обычно приходится нанимать дополнительных работников. Экономя на каждом сикле, старый скряга всегда отряжает им в помощь собственных учеников.

За десять прожитых здесь лет Креол превосходно научился собирать финики.

И возненавидел их до глубины души.

– Ты уже проснулся, зловонная отрыжка Нергала?

Креол неохотно повернул голову. На галерее, опоясывающей внутренний двор, стоит скрюченный старикашка в теплом шерстяном халате и высокой шапке, натянутой на уши. Вконец одряхлев, учитель стал мерзнуть даже в жаркий полдень. Кровь с годами совсем остыла, уже не греет.

– Опять бездельничаешь, ничтожество? – проскрипел Халай, с трудом спускаясь по лестнице. – Ни на что не годный маленький ублюдок…

Креол злобно прищурился. Он уже давно возвышается над учителем на голову и отрастил бороду вполладони, но Халай все равно считает его малолетним сопляком.

Конечно, он-то почти на девяносто лет старше…

– Факелы не горят, – хмуро констатировал Халай. – Что ты вечно впотьмах шаришься, зажги огонь!

На лице Креола ничего не отразилось. Сам он не нуждался в дополнительном освещении – небо безоблачно, солнце высоко. Но учитель уже несколько лет страдает куриной слепотой. Причем настигает она его не только в сумерках, но и посреди бела дня.