Таня Гроттер и ботинки кентавра - Емец Дмитрий

– Скажу, у меня от него секретов нет. Тебе не стоило этого делать!

– Как хочешь. Я думаю, он поймет, что тебе сложно было дать мне пощечину, – сказал Ург и поцеловал ее еще раз. – Прощай! Я знаю, что больше никогда тебя не увижу, но все же… Прощай! – крикнул он.

– Прощай, Ург! Спасибо тебе за все! Будь счастлив! – проговорила Таня и растаяла.

Таня уже исчезла, а Ург и Мардоний долго еще смотрели в ту точку пространства, где она только что была.

– Жизнь как почтовый дилижанс. Люди садятся в него, некоторое время едут вместе, привыкают друг к другу, а затем рано или поздно каждый выходит на своей станции. Дверь дилижанса хлопает, и он уезжает. И разлучившиеся никогда больше не встречаются. Во всяком случае, в этом дилижансе. Но кто сказал нам, что этот дилижанс последний? Возможно, где-то там, за горизонтом этого мира, будет еще один? – философски заметил Мардоний.

– Может, есть, а может, нет, – сказал Ург. – Я предпочел бы, чтобы лошадей, которые везут дилижанс, умыкнули мои дорогие братья. Кучер умчался бы в погоню, размахивая тупым тесаком, а сам дилижанс остался бы в лесу вместе со всеми пассажирами. И не было бы никаких разлук. Но, видимо, это невозможно.

Таня очнулась и тотчас поняла, что для того, чтобы очнуться, выбрала себе весьма и весьма странное место. Она была в кабинете Сарданапала. Полулежала в глубоком кресле, укутанная пледом, от которого слегка попахивало горьковатым одеколоном академика. Память возвращалась медленно, толчками. Точно из-под воды поднимались и возникали то там, то здесь небольшие островки.

Прямо перед ней, буравя ее неприветливыми глазками, сидел Поклеп Поклепыч. На коленях у него лежала книжка, по яркому переплету которой прыгали буквы: «Вуддин Ой. Двести советов, как разлюбить русалку и начать жить».

– Очень славно! Мадемуазель Гротти изволили-с очухаться! – сказал Поклеп Поклепыч, обращаясь не к Тане, а к кому-то другому, кто стоял сейчас за ее креслом.

– Поклеп, перестань! Ты же беспокоился не меньше моего! Как я рад, как рад! – добродушно пробасил кто-то, и Таня узнала гулкий голос Тарараха.

Мгновение – и питекантроп появился перед ней вместе с Медузией и академиком Сарданапалом.

– Ты в порядке, девочка? – с беспокойством спросил академик.

– Да вроде, – осторожно ответила Таня. Она чувствовала себя просто прекрасно – точно человек, отлично выспавшийся в выходной день.

– Признаться, твое перемещение доставило нам массу хлопот. Твои друзья давно уже на ногах, а с тобой мы возимся уже вторые сутки. И это при том, что Ягге с самого начала утверждала, что по ее части тут ничего нет. Физически ты не пострадала. Сложнее было провести между мирами твое сознание, – продолжал академик.

– Что со Стихиарием? – хрипло спросила Таня.

Академик философски пожал плечами.

– Да ничего. Он в своем измерении кипит от злости. Вы сумели изгнать его. Учитывая, что и ботинки кентавра сгинули вместе с ним, в ближайший миллион лет он не появится. За дальнейшее я не ручаюсь, – сказал он.

– Уррря-яя! Гротти снова в Тибидохсе! Моя жизнь наполняется смыслом! Теперь никто не прищемит дверью мое альтэр эго! – заорал кто-то.

Медузия недовольно покосилась на ретивого Ржевского, бледный нос и темные глаза которого любознательно проступали то в одной, то в другой стене. Любопытный поручик, разумеется, не удовольствовался ролью простого наблюдателя и энергично тянул одеяло на себя.

– Очи черные! Очи жгучие! Очи страстные и прекрасные! – в полный голос грохотал он, возникая то на потолке, то плоским ковриком стелясь под ногами.

– Ржевский, помолчи! Дай мне хоть слово вставить! Смотри, дрыгну-брыгну! – нахмурилась Медузия.

– Как люблю я вас, как боюсь я вас! Знать, увидел вас я не в добрый час! – не унимался призрак.

– А вот это верно. Не в добрый… – предупредила Горгонова и решительным дрыгусом заставила поручика сгинуть.

Академик усмехнулся, но тотчас усы его укоризненно показали кончиками на Таню.

– Представляешь, как мы все переволновались? Не сейчас, разумеется, а когда все только случилось… Вначале Ягун не пришел на обед, час спустя Гробыня и Гуня куда-то запропастились, а вечером хватились Шурасика. Ну нет их и нет… То ли ушли куда-то, то ли похищены. Вся школа на ушах! И, наконец, последним пропал Ванька… Пропал прямо на глазах у Тарараха – тогда лишь мы окончательно сообразили, что что-то неладно.

Питекантроп хмыкнул, присаживаясь рядом с Таней на корточки:

– И еще как неладно! А тут вообрази, заявляются Усыня, Горыня и Дубыня! Все в помаде, в кошмарной малиновой помаде, которую так любят великанши, но якобы с боевого дозора, и сообщают, что видели в лесу яркие магические вспышки! Мы отправляемся туда и в одной из охотничьих ям, которую эти пройдохи явно выкопали для златорогих оленей, обнаруживаем всех пятерых пропавших – одетых более чем странно, во что-то средневековое, напуганных и потерявших память.

– Это ведь двойники из того отражения, да? – спросила Таня.

– Ну да. Ты-то теперь знаешь, – кивнул питекантроп. – Но мы-то не сразу это сообразили. Это Ягге первая разобралась, что к чему, – мы же грешили на вирусный сглаз. Даже Поклепа подозревали. Он с этими вечными угрозами всех зомбировать…

Завуч раздраженно крякнул и злобно зыркнул бутылочными глазками.

– Па-апрошу без намеков! – сказал он желчно.

– Поклеп! Если тебе не сложно, не перебивай Тарараха! – попросила Медузия.

– Я не перебиваю. Если бы я хотел его перебить, я бы использовал гремучий запук. Или взял бы пулемет! Тра-та-та! – сказал Поклеп и отошел к окну.

– Разумеется, мы вскоре сообразили, что он тут ни при чем, а во всем замешана другая, более сильная, магия, – продолжал питекантроп. – Тут даже не дядей Сэмом пахнет и не этими шарлатанами из Магщества. Здесь другой магический калибр, другой почерк… Ну и переволновалась же наша Ягге! Ей особенно тяжело пришлось. Просто извелась вся! И того Ягуни любит, и своего вернуть хочет. Ей бы эти Ягунчики толпами шмыгали и все подряд комментировали, она бы только рада была. А между нами… мне тот, другой Ягун больше нравился, болтал чуток поменьше… Зато двойник Гуннио был просто кошмарный. С циклопами каждый день дрался, Жикина подбил самогонный аппарат соорудить из дистиллятора живой воды. Наш Гуня рядом с ним просто ангелочек.

– Возмутительная асоциальная личность! Не будь он из другого мира, я бы его в два счета зомбировал! – с негодованием вставил Поклеп.

Таня засмеялась.

– Послушай! – обращаясь к ней, сказал вдруг Сарданапал. – Ты ведь помнишь все, что происходило с тобой в том мире, не так ли?

– Да вроде, – осторожно сказала Таня.

Она не совсем еще была уверена, хотя большинство островков памяти, большинство крошечных крючочков, пристегивающих наше настоящее к нашему прошлому, уже возникли из трясины небытия.

– Не кажется ли тебе, что ты там была другой? Такой же, но все же другой? Все черты твоего характера, равно как и черты характера остальных, стали более яркими, более броскими. Вы словно прошли сквозь выпуклую линзу увеличительного стекла. Гуннио стал взрослее, агрессивнее, даже физически крепче, но одновременно зрелее, И-Ван готов был пожертвовать жизнью ради дракона, Шурасино сделался более искусным магом, хотя бы потому, что понял: магия не всемогуща. Простые чувства и простые надежды значат зачастую больше. Гробулия… та, пожалуй, потеряла пару кило эгоизма, хотя и того, что осталось, не увезет ни один верблюд. Хотя и она, уверен, многое поняла.

– Может, смена обстановки многому учит? Когда нужно начать все заново, с чистого листа, без памяти прошлых ошибок? – спросила Таня.

– Быть может, – задумчиво сказал академик. – Признаться, у меня у самого возникает порой такое желание. Открыть тетрадь жизни с чистого листа и заполнить ее чем-то новым, независимым от всех предыдущих свершений… Как нельзя дважды войти в одну реку, так нельзя дважды и прожить одну жизнь. Когда все идет по одной колее – жизнь скучна и невыносима.

Они помолчали. Таня поспешно пролистывала страницы своей памяти, отыскивая пустоты и пробелы, которые ее сознание спешило заполнить любой ценой.

– А я? Я когда пропала? – спросила она.

– Не скоро. Только спустя триста с чем-то дней. Мы немедленно устремились на поиски твоего двойника, все облазили, но бесполезно… его не было. Ты что, не помнишь? – с беспокойством спросила Медузия.

– Уже кое-что помню, но пока не все… Но когда вы говорите, начинаю вспоминать, – сказала Таня.

– Да, так бывает, – кивнула Медузия. – Может, это и хорошо, что память возвращается постепенно.

– Почему?

– У тебя был не очень хороший год. Ты билась с Ванькой – ну, в смысле, с И-Ваном из отражения около года. Он был очень похож, ну просто копия нашего, но все же другой. Ты все никак не могла поверить, что это двойник, а не тот, настоящий… Думаю, это было не совсем мудро с твоей стороны, потому что теперь тот, другой, всю жизнь будет искать тебя, но никогда не найдет. У тебя нет двойника в том мире! – укоризненно сказала Медузия.