Таня Гроттер и ботинки кентавра - Емец Дмитрий

В комнату величественно вплыла Недолеченная Дама, прежде, должно быть, подслушивавшая где-то в глубине стены.

– Ах, Меди! – томно сказала она. – Позволь мне поделиться с Гроттер своим богатым жизненным опытом. Любовь – такое сложное, такое непредсказуемое чувство! Сегодня рядом с тобой один, завтра другой. Всегда полезно иметь кого-то в стратегическом резерве. Татьяна поступила мудро, крайне мудро! Умница, девочка! Если настоящему Ваньке кирпич упадет на голову или его сглазят на Лысой Горе – всегда будет кем его заменить без ущерба для производства.

– Перестань! – рассердилась Таня.

– Но, милая! Я понимаю, что ты шокирована. Но это все юношеский максимализм. На самом деле скоро ты поймешь, что одиночество неестественное состояние. Рядом с женщиной всегда должен быть мужчина, один или несколько. Зачем тебе этот Ванька? Что он, в сущности, такое? Хороший парнишка, маг-ветеринар – не более того!

– Дрыгус-брыгус! – сердито крикнула Таня.

Перстень – слава Древниру, теперь это снова был перстень, а не медальон – полыхнул зеленой вспышкой. Разумеется, это было невежливо по отношению к Недолеченной Даме, но та сама напросилась.

– Ай, что ты наделала! Учитесь властвовать собой! – укоризненно крикнула Дама, прежде чем сгинуть.

Таня уткнулась лицом в плед. Ей было жалко Ваньку, то есть не Ваньку, а того, другого И-Вана, вернувшегося в свое измерение. Конечно, там его встретит Мардоний, но все же кентавр не сможет дать ему главного.

– С призраками нужно что-то делать. Здесь становится их слишком много. С другой стороны, изгонять их к лопухоидам не имеет смысла. Они и так оттуда бегут, – недовольно проворчал академик.

– А когда-нибудь я еще смогу оказаться там, в том мире? Хотя бы ненадолго? – с надеждой спросила Таня.

– Нет. Не буду тебя обманывать, – сказал Сарданапал. – Очень сомнительно, что ты когда-нибудь еще окажешься в том отражении. Оно для тебя как отыгранная карта. Не сомневаюсь, что при твоей тяге влипать в истории с тобой и в дальнейшем будет что-то происходить, но уже нечто другое. Один и тот же кирпич не падает на голову дважды, хотя бывали случаи, когда на одни грабли наступают всю жизнь.

– Да. Порой это случается даже с маститыми учеными, ведущими свой род от малоазиатских царьков, – хмыкнула Медузия.

В дверь кто-то постучал. Бесцеремонно отстранив ногой золотого сфинкса, в кабинет вошел Соловей О.Разбойник.

– Ну как там Танька? Я вижу, детка уже очнулась! Отлично!.. Мы очень нуждаемся в тебе и в твоем контрабасе! Где, кстати, эта развалина? Ты ее не разбила? – пробасил он.

– Нет, не разбила. Новый матч? – улыбнувшись, спросила Таня. Она ужасно была рада видеть старого одноглазого ворчуна.

– Если бы один! Скоро у нас два квалификационных матча, затем матч по драконболу с невидимками, а команда абсолютно не готова! Невидимки пробегутся по нас, как стадо зубров, и заставят глотать песок, – проворчал Соловей О.Разбойник.

– А что Гурий? Как он? – спросила Таня.

– Ничего, нормально, – насплетничал Поклеп. – Он уже восстановился после того злополучного падения на галеру. Шесть месяцев комы – и он вновь свежий как огурчик. Одна из теть пишет о нем книжку комиксов с картинками. Другая же подыскивает ему подходящую невесту, чтобы мальчик бросил дурить и влюбляться в русских красавиц. Говорят, Кэрилин Курло и О-Фея-Ли-Я уже записались в очередь на смотрины.

Таня кивнула. Ей радостно было слышать, что с Гурием все в порядке. С ее совести точно камень свалился.

– Он все еще играет в драконбол? – спросила она.

– А то как же! Гурий уже приступил к тренировкам. Вроде бы он по-прежнему неплох. Да только пока я сам не увижу его на поле – не поверю, – сказал Соловей.

Академик Сарданапал кашлянул:

– Ты же помнишь, что у нас был к Тане важный разговор? Тут на горизонте появилась очень странная фигура… Некто Мефодий Буслаев.

– Сарданапал, вы уверены, что она готова слушать это СЕЙЧАС? – перебила академика Медузия. Таня заметила вдруг, что она ощутимо напряглась.

Усы главы Тибидохса встопорщились и завились спиралью, как два новеньких штопора.

– Есть разговоры, которые откладывать нельзя… – косясь на дверь, откуда как раз появилась Ягге с подносом, уставленным графинчиками, сказал академик. – Но… кгхм… впрочем, до завтра мы его все-таки отложим. Скажу только, что жизнь и судьба этого человека таинственным образом переплетена с твоей, Таня, равно как и со всей историей Тибидохса. Сейчас, когда Чумы-дель-Торт уже нет и едва ли мы вновь о ней услышим, так же как и о Стихиарии, этот человек постепенно становится злым гением Тибидохса. И это при том, что в нем самом нет ничего такого, что можно было бы назвать мерзким, отвратительным или злонамеренным… Я понимаю, что говорю путано, но ничего более определенного я просто не могу пока сказать.

– А вы хорошо его знаете, академик? – спросила Таня.

По лицу Сарданапала скользнула и затерялась где-то в бороде мимолетная улыбка.

– Да, я видел его, но это было давно, очень давно… Он тогда едва появился на свет, и я, признаюсь, оказал ему некую услугу. Опять же тут не обошлось без нашего парнокопытного друга дядюшки Сэма… Но это длинная история… Тем более что там, за дверью, тебя уже ждет твой приятель Ванька Валялкин. Он заглядывал сюда такое количество раз, что теперь даже мой сфинкс его боится.

Таня кинулась к двери.

– Стой! – велела ей Медузия.

Таня обернулась.

– Имей в виду, Гроттер! Тибидохс – это серьезное учебное заведение. Сюда приходят учиться магии, а не крутить интрижки. Не правда ли, Поклеп Поклепыч?

– О да! Обучение, обучение и еще раз обучение! – сурово подтвердил завуч, быстро пряча книжечку про русалок.

Редкое магическое дерево. Не горит в огне, не тонет в воде, но взрывается при одном звучании слова «баобаб». К счастью, упомянутое дерево не известно в данном измерении. На слово же наложено табу.

«Приятно воспоминание о минувших невзгодах». Цицерон. «О пределах добра и зла» (лат.).

Уже пылает сосед Укалегон. Вергилий. «Энеида» (лат.).

Свободный человек (лат.).

Наставник жизни (лат.).

Чего нет в документах, того нет на свете (лат.).

«Он умер, оплаканный многими хорошими людьми». Гораций. «Оды» (лат.).

Везти сову в Афины (лат.) Ср.: ехать в Тулу со своим самоваром.

О, славный день! (лат.)

Кого бог хочет погубить, того он прежде лишает разума (лат.).

Что и требовалось доказать (лат).

Подчас и дурак дельное скажет (лат).

Сравнивать малое с великим (лат.)

Кто молчит – рассматривается как согласившийся. Молчание – знак согласия (лат.).

Остановись, путник! (лат.)

Если только будет читать меня памятливое потомство (лат.) Овидий. Письма с Понта.

Там хорошо, где отечество (лат.).

Старайся сохранить присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах (лат.). Гораций. Оды.