Преисподняя - Сандему Маргит

Суль понимала, что с каждым разом сознание ее становится все более и более ущербным. Преисподняя стала для нее пограничной зоной, разделяющей два мира, и она все яснее и яснее осознавала, в каком мире чувствует себя как дома, куда влечет ее тоска. Это пугало ее больше, чем она того желала.

Лив постепенно возвращалась к нормальному существованию. Но до полного выздоровления было еще далеко. Даг был очень терпелив, часто думая о том фатальном мгновении, когда оба они поняли, что вовсе не являются братом и сестрой.

Лив сама начала об этом разговор. Они сидели у окна в Гростенсхольме. Наступили сумерки. Беседа их иссякла. Они были одни. Шарлотта отправилась на Липовую аллею.

— Что же будет с нами? — внезапно вырвалось у Лив.

Он вздрогнул.

— О чем ты?

— Ты знаешь, о чем.

— Да, — после некоторой паузы ответил он. — Только я не решался говорить об этом.

Лив ждала, что он ответит.

— Ты согласна, Лив? — тихо спросил он. — Согласна выйти за меня замуж?

Она отвернулась.

— Это не так легко, — прошептала она. — Хотеть, это не то же самое, что мочь.

— Что же мешает?

Она торопливо покачала головой.

— Я не могу тебе сказать об этом, Даг. Не могу. Это… слишком личное…

Он пристально взглянул на нее, но она снова отвернулась.

— Но ты согласна? — опять спросил он. — Согласна выйти за меня?

На этот раз она решительно кивнула. Даг не стал больше терзать ее, видя, как ей трудно.

Вместо этого он обратился со своими проблемами к Суль — открытой и честной Суль, всегда готовой придти на помощь. Он попросил ее выведать у Лив, что мешает ей выйти за него замуж.

— Во-первых, еще слишком рано, ведь ее мужа только что похоронили, — ответила Суль.

— Знаю, но я могу подождать.

Суль, почти уже решившая покончить со своими опасными играми в Блоксберг, была рада занять свои мысли другими проблемами.

— Конечно, я спрошу ее, брат. Единственное, что сейчас может спасти Лив, это брак с тобой. Почему ты не понял это раньше, простофиля?

— Ты так всегда думала?

— Откровенно говоря, нет, я так не думала, я смотрела на вас как на брата и сестру.

— И мы тоже. Но ведь мы же не брат и сестра, Суль!

— Нет, конечно, нет! Я желаю вам всего самого наилучшего и выведаю у нее правду.

И ей удалось все узнать. Как и в детстве, они спали с Лив в одной комнате, и однажды вечером Суль заметила, что Лив созрела для разговора о своем жутком браке. Она слышала в темноте шепот сестры:

— Наша мамочка говорила мне, чтобы я отдала ему всю мою любовь, чтобы я принимала его с радостью и давала ему понять, что разделяю его… страсть. И я делала так, Суль. Но в награду получила жестокие упреки: он сказал, что это не женственно, что мне впредь надлежит быть пассивной. Сказал, что это он должен быть охотником, завоевателем. Я же была его женой, его собственностью, которой он может гордиться и пользоваться по своему усмотрению.

— Ты хочешь сказать, злоупотреблять! — прошипела Суль. — Никогда не слышала ничего более гнусного! Ничего более безумного! Выбрось это из головы, Лив! А Силье права: большинство мужчин хотят, чтобы им отвечали на их ласки, хотят, чтобы их любили.

— Ты так думаешь? — с надеждой спросила Лив.

— Думаю? Я хорошо это знаю!

Лив была слишком разбитой, чтобы заметить искушенность Суль.

— Если бы только я была достаточно сильной, чтобы поверить в это! Но я была изолирована от всех, была так неуверенна в себе. Я думала, что я ошиблась, а он был прав, когда сравнивал меня с женщиной легкого поведения. Это было для меня жестоким ударом, Суль. Это было началом всяческих унижений и угрызений совести. Понимаешь, он убивал меня! И… Суль!.. Нет, я не могу об этом говорить!

— Говори. Скажи всю правду, иначе тебе не дадут покоя твои мысли.

— Нет, это пришло мне в голову только сейчас.

Суль ждала.

Собрав все свое мужество, Лив сказала:

— Это, конечно, ужасно, но я не могу… Ты понимаешь, всякий раз, когда он сек или как-то иначе наказывал меня, он бывал потом удивительно нежен…

Суль села на постели.

— О, какое свинство! Это так противоестественно…

Не найдя нужных слов, она опять легла.

— Я бы убила его! — пробормотала она, стиснув зубы, словно именно это она и не сделала.