Поспорить с судьбой - Панкеева Оксана Петровна

– Смеешься? Мафей мне рассказал, как пять лет назад этот Жак на его глазах сделал в лепешку пятерых магистров из ордена Небесных Всадников. Это что, по-твоему, не уровень? Причем, что вообще невероятно, парню двадцать шесть и он чистокровный человек.

– Так не бывает, – решительно заявил Кантор. Потом вдруг вспомнил телепортацию с жужжанием и щелканьем и заткнулся. Что бы он вообще понимал в уникальных школах, тоже, маг-теоретик! Про Лабиринт тоже все говорят, что так не бывает…

– Не бывает? – переспросил Пассионарио. – Специалист! Лабиринт какой-то непонятный, видите ли, бывает, а двадцатишестилетние боевые маги – нет! Да что мы знаем о природе Силы? Даже мой папа толком не знает.

– Слушай, Пассионарио, а почему тебя папа магии не учит?

– От него дождешься. Спасибо и за то, что хоть нашелся и навещает раз в несколько лун. Это и так патологическая для эльфа заботливость. Ты вообще никогда не задумывался, почему эльфы при такой продолжительности жизни так малочисленны? А потому, что им в тягость забота о потомстве. Эльфийки – самые безалаберные мамаши, каких видел свет. Да и детей-то они заводят дай бог одного-двух за все свои триста с лишним лет. Мне папа как рассказывал, как эти бедные маленькие эльфики воспитываются, у меня волосы дыбом вставали. Они их друг другу спихивают, как могут, пока не вырастут. А уж за взрослыми детьми и вовсе никто не смотрит. Так что мой папа – просто образец любящего родителя. Мне уже тридцать шесть скоро, а он меня до сих пор не забыл. Даже вот, заботу проявил, – Пассионарио невесело усмехнулся и подбросил на ладони полиарговый браслет. – Ладно, пойдем-ка домой, а то уже рассвело, скоро нас хватятся…

Глава 7

– Шеллар, ты здесь?

Король поднял голову, оторвавшись от проекта договора с Хинской империей, и увидел младшенького кузена, который робко заглядывал в дверь кабинета.

– Да, малыш. Заходи. Что-то случилось? Почему ты до сих пор не спишь? Третий час.

– Я уже встал, – как-то напряженно ответил Мафей, протискиваясь в дверь. Шеллар заметил, что глаза у мальчишки заплаканы, а одежда надета наспех, и тут же сделал вывод.

– Тебе что-то приснилось? Садись, рассказывай. Что на этот раз?

– Приснилось, – кивнул Мафей, придвинул поближе стул и залез на него, поджав под себя ноги. – Рассказывать?

Король отодвинул в сторону документы и достал трубку.

– Конечно, рассказывать. Мы же договаривались, что ты будешь рассказывать мне все свои сны, и мы вместе будем их обсуждать и пытаться как-то решить проблему.

Мафей помолчал, нервно теребя кончик пояска, потом поднял на кузена умоляющие глаза и попросил:

– Шеллар, поклянись, что ты этого не сделаешь.

– Чего именно? – уточнил король, неторопливо набивая трубку и внимательно глядя на кузена. – Сначала объясни толком. Тебе приснилось, что я кого-то убил? Давай сначала разберемся, я уже один раз сдуру поклялся, не подумав, так что больше такой глупости себе не позволю. Итак?

– Мне снилось… – всхлипнул Мафей. – Мне приснилось, что ты застрелился. Пожалуйста, Шеллар, поклянись, что ты этого не сделаешь. Никогда.

– Я? Вот так вот? – искренне изумился король. – Мафей, ты уверен, что это был вещий сон, а не просто кошмар?

– Это был вещий кошмар, – угрюмо ответил принц. – Я их уже научился определять. После них я просыпаюсь… иначе. Шеллар, пожалуйста…

– Постой, – остановил его король. – Не плачь. Дай-ка мне немного подумать, ты меня совершенно ошарашил таким предсказанием, а это со мной бывает крайне редко.

Он в задумчивости набил трубку табаком, закурил и некоторое время размышлял, сосредоточенно изучая причудливо извивавшуюся струю дыма. Затем негромко и очень серьезно сказал:

– Видишь ли, Мафей… Твой сон так удивил меня потому, что я с давних пор питаю непреодолимое отвращение к такому способу решать проблемы. Возможно, из-за отца, а может, по какой-то другой причине, но я всегда считал самоубийство свидетельством малодушия и полной потери самоконтроля. И слышать такое о себе для меня удивительно и… странно. Разумеется, я могу тебя заверить, что мне и в голову не придет сделать что-либо подобное. И даже если придет, я вспомню о твоем предостережении и о нашем разговоре, и смогу удержать себя в руках. Но дать тебе клятву, о которой ты просишь, не совершать этого никогда… было бы неразумно. Я еще достаточно молод, и никто не знает, что ждет меня впереди и как сложится моя судьба. Иногда в жизни бывают исключительные ситуации, когда подобное решение оказывается единственно верным и… достойным. Я могу оказаться в таких обстоятельствах что, к примеру, моя смерть окажется единственным способом спасти жизни других людей. Или единственной альтернативой позору и бесчестью. Разное бывает в жизни, малыш. Так что клятвы не делать этого никогда я тебе не дам. А теперь расскажи мне все подробно, чтобы я мог как-то определить, чего мне следует остерегаться. Да и не забывай, твои сны, как правило, не предвещают смерти. Скорее всего, ты видел неудачную попытку, не более. Итак?