Золото мертвых - Прозоров Александр

Дворня расселась по чурбачкам, по травяным кочкам, поедая из больших ложек пшенную кашу с салом и какой-то рыбной мелочью, а Зверев впервые в своей жизни совершил княжеский, хозяйский поступок.

— Пахом, иди сюда, — подозвал он своего дядьку. — Давай, попробуй вместе со мной этой вкуснятины. — Сам выбрал с блюда опричный кусок рыбы и передал холопу.

Остальные проводили счастливчика завистливыми взглядами, но Андрей больше никого не подозвал: опричный кусок есть опричный. Он не для всех, он для избранных. Тем паче что из достойных награждения двое — Звияга и Левший — еще не вернулись из деревни. Васька же и Риус молоды еще, свои куски получить потом успеют.

— А вот и они, легки на помине. — Обсосав первый хребет, князь запил пряную рыбу квасом. — Шагают по тропинке. Ну, да их пусть там угощают, где они постель согревают.

— У-а-а-а!!! — взвыла дурным голосом сидевшая дальше всех на травке Софья, подпрыгнула и стреканула через причал к реке, продолжая при этом удерживать перед собой ложку с кашей, будто эту радость кто-то намеревался у нее отнять.

Андрей, еще не видя врага, рефлекторно хватанул рукой воздух — но сабли на поясе не имелось. Не носил он ее последние недели.

— Пахом, бердыши! И меч, меч заговоренный неси! — Выскочив из-за стола, князь кинулся на палубу, схватил первое, что попалось под руку, метнулся обратно.

На тропинке из-за кустарника как раз появился первый мертвец. Зверев ударом лопасти снес ему голову, отбив далеко в заросли лебеды. Древний воин не остановился — и вторым ударом под ноги ему пришлось отломить голени. Тушка упала, заскреблась руками — но совсем бестолково, так что сама сползла к крутому берегу, булькнулась вниз. Между тем на князя уже напирали новые гости, сразу трое. Одному он проломил грудь, сразу превратив в бесформенную груду глины и костей, второму сломал бедро, третьего опрокинул — но Андрею все равно приходилось пятиться. Мертвецы казались безобидными, но на каждого из них приходилось тратить время.

— Меч, Пахом, меч!

По тропинке скатывались новые десятки квелых, медлительных, ни на что не годных мертвяков — но что будет, когда они тупо завалят Андрея и холопов своей массой?

— Ме-еч!

— Вот, княже…

Андрей ощутил в своей руке ладную теплую рукоять и тут же перешел в наступление, прорубая грудины, отсекая черепа, расшвыривая почернелые от земли руки, подрезая бедра. После весла отлично уравновешенный клинок казался пушинкой, и Зверев в считанные минуты превратил в прах не меньше полусотни мертвецов.

— Ты думал, я тебя не найду? — донеслось с тропинки радостное шипение. — Ты думал, что запер меня в могиле? Думал, у меня не найдется силы против твоего зелья? Ты обмолвился, что, если у меня есть могущество, я должен забрать посох сам. Вот я и пришел, несчастный. Пришел за копьем и твоей жизнью.

— Ну, так иди сюда! — задорно посоветовал князь, разрубая пополам очередного неуклюжего врага. — Иди и покажи мне, на что способен!

Нового противника он развалил на две части, просто дернув мечом снизу вверх, а тот, что пытался дотянуться до Андрея слева, расплющился от рухнувшего на голову меча.

— Всех побью!!! — подбодрив себя победным воплем, врезался в костяшно-глинистую массу рыжий Риус.

Бердыш творил чудеса и в неумелых руках, разрубая по два-три покойника зараз. Стало ясно, что уж теперь-то живые воины точно одолеют мертвых. Тем более что свыше трех сотен бойцов Белург все равно привести не мог. Достаточно каждому одолеть по сто врагов — и дело в шляпе.

Зверев развалил от ключицы до бедра ближайшего мертвеца, ударом оголовья в лоб опрокинул другого, отрубил вцепившуюся в горло грязную руку, сильным пинком выбил бедро еще у одного скелета — и впервые за утро сделал шаг не назад, а вперед, к опершемуся на посох северянину.

— Сказать, в чем твоя главная ошибка, несчастный человечек? — ехидно поинтересовался колдун. — Ты слишком полагаешься на силу, в то время как есть высшая мудрость, недоступная твоему пониманию.

Он отпустил посох и протянул вперед обе руки, вывернув ладонями вверх:

— Лабрахо когри втонгу шигро, ригана гдонхи ыгного ши-ши…

Андрей ощутил во всем теле страшную боль, которая скрутила судорогой все его мышцы, вывернула суставы, заставила скрючиться, осесть к самой земле.

— Вот и все, несчастный! — Колдун наклонился, подобрал выпавшее из рук молодого человека оружие, выпрямился, плашмя скользнув клинком по его горлу, после чего положил его на шею поверженного противника сзади. — Теперь ты умрешь. Твое тело будет скормлено собакам, а душа закопана в навоз и раздавлена без остатка. Твои жены и дочери станут моими наложницами и наложницами моих слуг. Каждый день они будут проводить в муках, а каждую ночь — в позоре. Они будут молить о смерти каждого, кто пожелает позабавиться их безропотным телом. На лбу твоих сыновей будет выжжено тавро раба.