Жребий брошен - Прозоров Александр

— Дык ведь усе подряд хватать станут!

— Пускай, тебе жалко? Пускай. Приучатся богатеть на дармовщину — в новых битвах они станут нашими друзьями, а не врагами. И помогут, и посоветуют, и предупредят — лишь бы еще раз до разбоя дорваться. Разве ж не так всегда делается? Не жадничай по мелочам, друже, и обретешь надежных союзников из тех, от кого и слова доброго не ожидал.

— Ладно, — неожиданно легко согласился купец. — Укажу им, что зеркала — это наша добыча, а прочее, что найдут, могут себе брать. Все едино в одиночку всего города не обыскать.

— Вот и правильно. — Сверху упала веревка, и ведун принялся обматывать ею второй чурбак. — Эй, Ксандр! Готово, поднимай!

Олег отошел к стенке, у которой лежала приставная лестница и, не дожидаясь, пока чурбак будет вытянут в сияющий голубизной неба люк, потянул ее на полок.

— Ты как, друже, еще чего искать станешь, али со мной?

— А чего тут искать? — огляделся Любовод. — Земля твердая, как камень, в нее ничего не закапывали, а среди репы ничего ценного обычно не прячут. Пошли…

Больше Середин ни в какие жилища в Туеслове не лез. По отработанной тактике зомби сами вычищали одну яму за дугой: пара чурбаков пускались вниз на колья, следом прыгали несколько легионеров и в рукопашной схватке расправлялись с защитниками. И хотя каждый дом удавалось взять менее, чем за четверть часа, на захват города целиком ушел весь день до сумерек.

Возничие поначалу не очень рвались оказывать Любоводу помощь в поисках зеркал и разграблении города — но разве устоит нормальный крестьянин перед соблазном совершенно даром, бесплатно, получить в хозяйство драгоценный по нынешним меркам железный топор с наваренной на него режущей кромкой из булатной стали или вполне исправную косу? А дальше — лиха беда начало. Ведь в хозяйстве всегда и посуда лишняя сгодится, и ножи, и стяжки. Не говоря уж о том, что побаловать любимую лошадку капустным кочаном или овсом вдосталь далеко не каждый способен. А тут… Ведь все равно ничье, пропадает!

Три полноценных дня отнял у наступающей армии Туеслов. Первый день был затрачен на штурм, второй — на разборку завалов, которую организовали купец и его кормчий. В итоге Любовод смог выискать целых восемь зеркал и несколько схронов с иной драгоценной утварью. Драгоценной не по материалу — золота и серебра там вовсе не встретилось, — а по тонкой резьбе, что покрывала миски, чаши, кубки из малахита, яшмы, кварца или и вовсе из серого с искристыми серебряными вкраплениями гранита. Впрочем, возничие тоже изрядно нагрузили свои телеги и теперь не так сильно горевали оттого, что оказались в числе заложников. Даже на оживших мертвецов смотрели без прежнего ужаса.

Третий день достался Олегу. Он поднял и принял в четвертый легион погибших в городе мужчин и мертвецов со здешнего кладбища. Пополнение составило две с половиной сотни воинов — однако впервые с начала похода ведуну пришлось подсчитывать и потери. Почти пять десятков зомби оказались в ходе штурма без голов, с переломанными позвоночниками, ногами, руками и больше уже не могли участвовать в походе. Они и остались лежать на здешнем погосте вместо тех, кто утром четвертого дня вытянулся в походную колонну, следовавшую дальше на юго-восток.

Птух производил на подступающих к нему путников не самое внушительное впечатление. Размерами всего в полтора раза больше, нежели Кива, он и высоту стен имел всего где-то метра на три выше, и укрепления его ограничивались лишь поросшим травой склоном. И это — на границе со степью!

Олегу подумалось, что, может быть, когда-то по краю валов шел все-таки частокол, за которым при набеге степняков держали оборону местные воины. Но после появления медного стража людям расхотелось рисковать жизнями, и они предпочитали в случае опасности просто отсидеться в темных жилищах, дожидаясь подхода непобедимого защитника. К тому же, кочевники, познакомившись с бездушным убийцей, и сами, вероятно, предпочли забросить самоубийственные набеги. Вот и сгнили, попадали старые укрепления — кто их чинить станет за ненадобностью?

Впрочем, некие военные силы при городе все-таки имелись. Птух почти на полный день пути окружали возделанные поля — и все это время, удерживаясь в четверти версты от марширующих легионов, параллельно колонне скакали две сотни всадников, вяло, словно отрабатывая повинность, пуская во врага стрелы.