Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших (др. изд.) - Гудкайнд Терри

Но не сейчас. Пока рано.

Джегань проснулся через час. Никки немигающим взглядом уставилась на балдахин, думая о Ричарде. Казалось, в ее плане недостает небольшого фрагмента. Единственного кусочка в мозаике, но который должен все расставить по местам.

Император спал на боку, спиной к Никки. Сейчас он повернулся и подтянул ее ближе; в темных глазах снова разгоралась похоть. Тело его было горячим, словно камень, нагретый солнцем. И лишь немного более мягким, чем камень.

— Доставь мне удовольствие, — скомандовал Джегань. Сиплый рык способен был напугать любую женщину настолько, чтобы она не посмела ослушаться.

— Или что? Убьешь меня? Если б я боялась смерти, меня бы здесь не было. Я здесь насильно, а не по согласию, и не собираюсь поддерживать твое заблуждение. Я не позволю тебе думать, что хочу тебя.

Джегань ударил ее тыльной стороной ладони, отбросив на другую сторону кровати.

— Но тебе же это нравится! — он схватил ее за лодыжку и подтянул обратно к себе. — Иначе, почему еще ты здесь?

— Ты приказал мне.

Он самодовольно ухмыльнулся.

— И ты пришла, хотя могла бы сбежать.

Никки уже было открыла рот, но не нашла ответа, который можно было облечь в слова. Такого ответа, который мог бы понять Джегань.

Победно ухмыляясь, император придавил ее своим телом и прижался к ее губам. Даже причиняя ей боль, Джегань считал свое поведение проявлением особой благосклонности. Он не раз повторял, что, если у него и возникало желание целовать женщину, то это была она, Никки. Казалось он уверен, что проявляя к ней подобные чувства, он не оставляет ей выбора, кроме как почувствовать то же самое. Словно чувство, высказанное словами, становилось монетой, на которую по первому требованию можно купить любовь и привязанность.

И Никки знала, что это — только начало долгой ночи. Долгой пытки. До наступления утра ей еще не раз придется вынести его неистовую ярость.

Пришло утро, а с ним тупая пульсирующая боль в голове — следствие побоев. Болело все тело там, куда приходились удары Джеганя, когда он вдруг осознавал, что добровольное подчинение Никки — лишь его заблуждение. И это осознание еще сильнее раздражало императора.

Это была долгая ночь на подушках, испачканных ее собственной кровью. Ночь необычных переживаний и ощущений. Никки знала, что она — зло, и заслуживает самого грубого обращения. У нее нет морального права протестовать, даже если то, что с ней вытворяют, ужасно и жестоко. И совершая насилие, Джегань даже не приблизился к тому, чтобы сравниться с ней в степени порочности. Джегань был подвержен простым плотским грехами, и в том не было ничего нового — все люди порочны по своей природе. Но она-то, Никки, столь равнодушная к страданиям окружающих, была порочна в душе. А это уже являлось злом в чистом виде. И потому она заслужила все страдания, что причиняет ей Джегань, от чего в ее душе, погруженной во мрак, мелькнуло нечто похожее на удовлетворение.

Коснувшись рта, Никки нащупала рану, которая хоть и болела, но уже затянулась. Можно было бы ее исцелить, только боль от этого не исчезнет. Но Никки твердо решила, что обратится к одной из Сестер за лечением. Это будет всяко лучше, чем доставлять Джеганю удовольствие наблюдать за ее страданиями и болью.

С этим мысли Никки вернулись к раздумьям о сестре Лидмиле.

И тут до Никки дошло, что Джеганя рядом с ней нет. Она села в постели и увидела, что он сидит в кресле рядом с кроватью и смотрит на нее.

Она потянула на себя простыню в засохших пятнах крови, прикрывая грудь.

— Ты — свинья.

— Но ты не можешь насытиться мной, что бы ни говорила. Ты хочешь быть со мной, Никки. Почему бы еще ты осталась?

Джегань наблюдал за ней. Его кошмарные глаза пытались найти путь в ее сознание и… ничего не происходило. Он больше не мог быть ее ночным кошмаром. Ричард охранял ее сознание.

— Ну, причины вовсе не те, в которые тебе хотелось бы верить. Главным образом, меня удержали нравственные устои Ордена. Я хочу, чтобы он процветал. Хочу помочь беспомощным жертвам, хочу положить конец из жизни, полной страданий. Я хочу, чтобы все, наконец, стали равны и имели все, в чем нуждаются. Я посвятила этому большую часть своей жизни. Орден увидит, каким справедливым станет мир. И если ради этого мне приходится терпеть и поддерживать тебя, то это пустяк, незначительная мелочь.