Околдованная - Сандему Маргит

— Попытайся понять мою просьбу. Мне необходимо что-то, чем жить. У меня теперь есть нечто, ради чего жить, но ничего, чем жить в часы одиночества. Дай мне это, Силье! В моей жизни были тысячи одиноких часов. Я не знаю ничего, кроме одиночества.

Она поняла, что он имел в виду, и решилась.

— Я всегда видела во сне твои горы, — сказала она почти шепотом. — Я звала их Страной теней. Там жили ужасные демоны, которые поднимались вверх и летели к моему дому и пугали меня. Но теперь в снах появился новый элемент…

Тенгель смотрел на нее сбоку. В нем было что-то неестественно-напряженное.

— Продолжай! Ты имеешь в виду эротический?

— Да. Тенгель, я не могу. Это нехорошо.

— Нет, можешь, — прошептал он. Его руки, державшие палку, дрожали.

Что-то волнующее, возбуждающее-беспокойное вошло в комнату, разлилось в воздухе. Силье продолжала:

— Демоны… Они были теперь другими. Взрослыми мужчинами. Они желали меня, а я… лежала раздетой на лугу и… ждала кого-то. Совершенно определенного.

Лицо Тенгеля было напряженным.

— Тут прилетел демон, которого я ждала. Но он опустился поодаль у зубчатых скал. И все-таки я видела, что это был ты. И… мое тело было охвачено… пронзительным жаром. И тут я проснулась. Это был первый сон.

Она закрыла лицо руками. Тенгель осторожно отвел их.

— А теперь другой!

— Нет, ты не заставишь меня его рассказать.

— Он был… завершившимся?

— Нет, он прервался точно так же, как и первый, в решающий момент. Но я была в этом сне такой бесстыдной, Тенгель. Я хотела видеть твое тело, хотела ощущать его моей кожей… И оба раза, когда я просыпалась… Нет, я не могу этого сказать.

— Ты просыпалась с чувством желания? — спросил он, не глядя на нее.

Молчание Силье было убедительным ответом.

— Тут нет ничего постыдного, — сказал он, — так чувствует большинство людей. Я думаю, что ты, несмотря на строгое воспитание, имеешь очень сильные… — Он поискал нужного слова… — инстинкты, — добавил он хриплым голосом. — Я понял это, как только впервые увидел тебя. Такое можно увидеть в глазах…

— Но это относится только к… тебе. — Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.

Силье не сомневалась, что сделала его счастливым. Это она увидела по улыбке, которую он пытался скрыть.

— Ну, а теперь твоя очередь, — сказала она смущенно, — ты тоже обещал рассказать о своих снах.

Чувствовалось, что в комнате ужасно жарко. Но Силье знала, что тепло шло не от очага.

— Это будет не легко, — сказал он.

— Мне тоже было не легко, но я же рассказала.

— Это будет не легко, Силье, потому что мои сны были наяву. Когда я сплю, то не вижу снов.

Удивительное ощущение разлилось по ее телу. Она снова подвинулась на своей треноге.

— Сны наяву?

— Я был у тебя, Силье. Каждый вечер, уже в доме Бенедикта. Я же знал, как выглядела твоя комната. Я вспоминал тот случай, когда я положил мои ладони на твою ногу, а в мыслях мои руки скользнули под твое платье. Я, который никогда раньше не позволял себе думать о женщине. Я раздевал тебя и смотрел на тебя, лежавшую там, и…

Она испытывала стыд.

— Мои руки все еще держат тебя за талию, после того, как я помогал тебе садиться на лошадь или сходить с нее. Мне кажется, что я все еще чувствую это.

Я представлял себе, как моя рука скользит под твоим платьем и по твоей груди, я ощущал мягкую, теплую кожу…

Силье приглушенно застонала, а он быстро продолжал:

— Но я никогда не осмеливался взять тебя, даже в мечтах. Это слишком свято, слишком недоступно. Я же знаю, что это никогда не может произойти в действительности. Я никогда не дам жизнь ребенку для такого же несчастного существования, на которое был обречен сам. Но я искренне благодарю тебя за то, что ты решилась рассказать мне о своих сновидениях. Ты дала мне новые силы держаться.

— Тебе от этого стало легче?

— Нет, — сказал он тихо.

— Мне тоже.

Он положил свою ладонь на нее.

— Силье, — только и вымолвил он. Но в этом одном слове она услышала все остальное, что он чувствовал к ней, все, что не имело никакого отношения к ее телу. Она ощутила глубокую и искреннюю теплоту.

— Мы никогда больше не станем об этом говорить, Тенгель. Ты согласен со мной?