Медный страж - Прозоров Александр

Показалось — всего минута прошла, а атака уже закончилась. Бояре, тяжело дыша, опустили луки. Холопы принялись торопливо собирать вражеские стрелы — авось, сгодятся. Многие ратники устремились к бьющимся на снегу вражеским коням: кто из торков ранен остался — добить, кто мертв — обобрать. Стрелы собрать, опять же. Да и сами кони — парное мясо. Не поленишься — вечером наваристый бульон в котле забулькает, либо хороший окорок на вертеле над огнем удастся запечь.

Впрочем, среди степняков потерь тоже почти не было — с полсотни пеших поганых, взмахивая полами халатов, убегали в степь. За многими возвращались товарищи, подхватывая на коня и сажая за спину. Никто не стрелял — колчаны на время опустели. Враги только переругивались издалека, предлагали помериться мечами, поминали родственников и животных. Но до прямой стычки дело не дошло.

— Не война, а конобойня какая-то, — вздохнул ведун, опуская щит. — Кто сражается — мы или лошади?

— Не скажи, боярин, — ответил какой-то дружинник. — Десятка три-четыре поганых мы повыбили

— А лошадей — не меньше трехсот, — кивнул в степь Олег. — Эх, нет на вас зеленых человечков.

— Луговых, что ли? — не понял бородатый воин.

— Их самых. Пойду, оденусь. А то, чегой-то, не травень на улице.

Больше всего в здешних войнах Олег жалел именно лошадей. Люди хоть понимали, на что идут, ради чего жизнями рискуют и муку принимают. Коняги же несчастные просто теряли животы по преданности своей людям и беззащитной доверчивости. Причем на каждого воина их погибало с десяток, не менее.

Впрочем, заботы ведуна тут не понимал никто, да и не мог понимать. Мясо здешние обитатели не привыкли покупать в магазине, да и кожу ради поделок разных тоже чаще всего сами добывали. А после того, как несколько раз собственноручно зарежешь на дворе милую ласковую скотинку, освежуешь да стушишь на зиму ее теплый бочок, поставишь в погребок в обвязанных промасленными тряпицами глиняных крынках — поневоле относиться к братьям меньшим начнешь как к ходячим консервам, с бонусом в виде мягкой шкурки и костей для поделок. С какой бы любовью ни относился дружинник к своему боевому коню, ратному товарищу и спасителю в жестоких сечах — а сожрет, чуть что не так, и не поморщится.

— Вертай, Радо, к пологу, завязки заледенели! — услышал перекличку прислуги Олег и заторопился назад в шатер.

Нужно было успеть одеться, схватить оставшееся оружие и прочие вещи до того, как княжеские холопы свернут хозяйскую палатку и отправят вперед, к новой стоянке. В головном отряде, известное дело, завсегда кашевары и наместники идут — чтобы к приходу основных сил успеть костры запалить, ужин сытный сварить, шатры и палатки для князя и бояр богатых поставить, очаги внутри запалить. Не в холодный же снег родовитым воинам спать ложиться!

Пока холопы сворачивали войлочные стены и складывали решетки каркаса, ведун только-только успел влезть в бриганту, с трудом застегнув здоровой рукой крючки, накинул налатник, скатал шкуру.

— Тута я, боярин, — наконец показался холоп, ведущий в поводу серединских коней. — А че, сеча без меня случилась? Глянь, стрелы торчат повсюду…

— Сам понимаешь, — пожал плечами Олег. — Углядели торки, что главный богатырь земли русской Будута великий к табуну за конями поскакал, да и решили удачу попытать, пока не так страшно.

— А че, — сдвинул овчинную шапку на затылок паренек. — Я бы не осрамился, святым Панкратием клянусь!

— Это кто такой? — поинтересовался ведун, отступая от шкуры. — Кинь узел чалому на холку, мне одной рукой несподручно.

— Болит, стало быть, боярин? Не помогли чары бесовские?

— Коли не чары, совсем бы отвалилась, — вяло возразил Олег. — Так что за святой, которым ты клялся?

— Ну, хороший святой будет, — заюлил холоп. — Бога славил, людям добрым помогал…

— И чем помогал?

— Всяко разно… Ну, батюшка наш, отец Панкрат, зазря бы имени такого не взял бы, боярин? Оно всяко ясно.

— Ясно, — согласился Олег, наблюдая как Будута увязывает сумки. — Стало быть, попом своим клянешься. Что ж, тоже неплохо. Тот, кому за тебя ответить — завсегда рядом.

— Нешто ты, боярин, меж святым и батюшкой разницы не понимаешь? — вроде даже обиделся паренек. — Святой — он ведь за ложь и покарать может. Оттого ими и клянутся…

Будута затянул подпруги и подвел ведуну гнедую. Середин уже привычным движением поднялся в седло, подобрал поводья. Хорошо все-таки холопа своего иметь. Все и увяжет, и заседлает, и лошадей из общего табуна приведет. Знай только подбородок держи повыше да щеки гордо надувай, дабы на прочих бояр походить.