Дикий Талант - Обедин Виталий

Внезапно дорогу мне заступили. Я поднял голову.

Передо мной стоял лорд Фер, Ослиная Задница. В руке у него была обглоданная перепелка с кусочком мяса; салфетка на груди — в пятнах соуса и чесночного масла. Одна капля, как я заметил, попала и на стекло очков. Почему, хаос возьми, он их не вытрет?

Глаза за стеклом — зеленовато-болотные, мутные — моргнули.

— Как поживает твоя железная рука, родственник? — спросил Фер светским тоном. У Фера особая манера поджимать губы, отчего лицо его становится похоже на лягушачью маску — с узкой длинной щелью рта. — Не удивляйся. Наслышан, наслышан о твоих подвигах… Прими мои соболезнования.

— С-с?… Что?

Фер неприятно оскалился:

— Как же! Разве могу я не посочувствовать твоему горю? Это было бы жестоко с моей стороны. Ведь все твои друзья погибли, не правда ли?

Бух. Сердце пропустило удар. Звуки доносились словно сквозь вату.

— Славный выдался Поход героев, — Фер сочувственно покачал головой. — Эту знаменитую авантюру так называют, насколько помню?

Запах трюмной воды. Темнота. Скрип уключин.

«Война — это работа, Ришье. Ее нужно вести умело и спокойно».

Я шагнул вперед. Посмотрел в упор на этого книжного червя.

— Мессиры! — повысила голос Лота. Она перевела взгляд с меня на Фера. Знакомая ситуация. Там, где собралось больше двух Малиганов, обязательно начинается буря с грозой и молниями. Мирно жить мы не умеем.

— Не желаешь объясниться, Генри? — спросил Ослиная Задница. Зубы у него воистину лошадиные, когда он вот так скалится.

Я посмотрел на Фера.

— Н-нет.

— Молния! — приказала Лота.

Корт крякнул, выпрямился, вытирая салфеткой губы. Если потребуется, он нас обоих скрутит в бараний рог, прежде чем мы успеем дернуться. Открытой ссоры Молния не допустит. Что ж. Не очень-то и хотелось…

— Оставь его, Феррин, — сказал Корт. Он оглядел нас, прищурился. — И вообще, какого хаоса вы тут устроили?…

Когда мы с Лотой сели за стол, она вполголоса учинила допрос:

— Что у вас с Фером произошло?

— Н-ничего. — Я пожал плечами. — С-сам н-не п-пон-нимаю.

Ситуация действительно странная. Мы не общались с Фером несколько лет, с самого детства, — так откуда у него такая неприязнь ко мне? К слову, я был очень удивлен, увидев Фера здесь. Книжный червь покинул свое подземелье? С чего бы вдруг? И с каких пор я заинтересовал Фера настолько, чтобы обратить на себя его нелюбовь?

Зато теперь я знаю, что чувствует книга, которая рискнула вызвать неудовольствие Ослиной Задницы. До людей он как-то раньше не снисходил.

— Хочешь, я покажу тебе дом? — спросила Лота. Обед закончился, и мы остались наедине. Я молча смотрел, как двигаются ее губы.

— Генри?

Что-то самовнушение ни черта не работает. «Я хочу тебя поцеловать».

— Генри?… Ген-ри! — Пауза. — Ришье!

Я очнулся. Давно я не слышал этого имени. Странное все-таки ощущение — словно зовут кого-то другого, не меня. Недаром в ответном послании я просил называть себя графом Тасселом — вроде как для сохранения тайны. Кстати…

— 3-зачем я з-зд-десь?

Короткая пауза. Лота взглянула на меня, усмехнулась:

— Значит, ты получил мое послание?

«Верно. Ты, кстати, мне книгу испортила, сестрица. Знаменитый трактат Эмберли «О войне», первое издание. Их всего-то штук двадцать было».

— В-верно. Ты м-мне к-книг-г…

Проклятье! Фраза в голове сложилась гладко, а на деле получается кошмар. Я вспоминаю о своем заикании, когда уже открыл рот. И продолжать невыносимо, и бросать на полпути нелепо.

— Ришье, — сказала Лота, — ты же не заика. Хватит притворяться. Я серьезно!

Я поднял брови. Интересно, как бы отреагировали мои родственники, если бы я однажды пришел без головы? Сказали бы: Ришье, хватит дурачиться? Или наоборот: наконец-то ты перестал делать вид, что она тебе для чего-то нужна?

— Это ведь — очередная игра, правда? Ришье, хватит уже. — Она улыбкой смягчила суровость тона. — Я вижу тебя насквозь, братец! Раньше ты играл лучше. — Лота шутливо ткнула меня под ребра. — Не сочти за упрек, но увлечение провинциальными актрисами тебя совершенно испортило.

Да уж. Я развел руками. Присел за письменный стол, вынул из чехольчика на поясе незаменимое «вечное» перо. Нарочито серьезно начал выводить одну букву за другой, передразнивая манеру Венселя, нашего с Лотой учителя грамматики в детстве. Лота прыснула.