Месть валькирий - Емец Дмитрий

– Запрещаете, кошмарная хозяйка? Так, значит, он не догадывается? Тогда я знаю, как помочь вам! Надо только сказать ему, и он... Даже моя булава не потребуется, да?

И кикимор довольно захихикал.

– Молчи!.. – снова крикнула Ирка.

Мефодий в полном недоумении переводил взгляд с валькирии на ее слугу. Он ощущал себя главным героем бредовой постановки, где все знали свои роли, и только он один не знал. Не исключено, что Буслаев бы вспылил – ибо гнев был его обычной реакцией во всех случаях, когда его пытались выставить дураком, но обстоятельства внезапно изменились. Вот только в его ли пользу?

Неожиданно домовой кикимор, которому сверху было видно дальше, чем Ирке и Мефу, заорал:

– Дохляндий Осляев не один, кошмарная хозяйка! Вы не хотели, чтобы я помогал вам, а он привел целую толпу! Это конец, хозяйка! – завопил он.

Меф обернулся. В кустарнике послышалось шипение. Одна за другой оттуда начали выползать пепельные тени. На серых пальцах дрожали серебристые капли перстней...

Полуночные ведьмы приближались, опираясь на пальцы рук. Они не спешили. Их пустые десны шамкали. Гноящиеся глаза были прикованы к лицу Ирки. Ведьмы подползали, и вместе с ними наползала жирная густая вонь. На траве оставались серые склизкие борозды от их ступней и коленей.

– Мы довольны тобой, нас-с-следник! Ты дос-с-стал ее для нас-с-с! Тринадцатая валькирия! Но по¬чему она ещ-щ-ще ж-жива? – шипели они.

Продолжая держать Ирку за нагрудник, Меф отшагнул в сторону. Он никак не ожидал, что ведьмы появятся здесь и сейчас. Ближайшая ведьма была уже в дюжине шагов, не больше. Она встала на ноги и стояла, раскачиваясь. Ее разбухшее лицо дрожало точно желе.

– Жыржа! – тихо пробормотал Мефодий. Ирка с ужасом посмотрела на него.

– Да, я Жыржа! Убей ее с-с-скорей, нас-с-след-ник! Перереж-жь ей горло! – сипло сказала ведьма, улыбаясь краем рта.

– Выходит, это правда? Ты знаешь их? Ты заодно с ними? – спросила Ирка у Мефа.

Забыв про меч, она поднесла руки к лицу Мефодия и почти насильно развернула его к себе.

– Отвечай, Буслаев! Ты что, вместе с ведьмами?

Мефодий не ответил. Жыржа подползла и ущипнула Ирку за ногу. Валькирия ощутила ожог от ее переливающегося перстня.

– То, ч-ч-что надо! Нам нуж-жна ее плоть для чана с-с-с с-с-семенем мрака! Наследник, убей ее и уходи! А тело остав-в-вь! – Голос Жыржи булькал, как кипящий жир.

– Чан с семенем мрака? Это еще что? – недоумевающе спросил Мефодий.

– Чан, из которого появятся новые ведьмы, сильные и бесстраш-шные! Ведьмы, которые будут сс-сильнее валькирий и пролож-ж-жат тебе дорогу к трону! Прос-сто убей ее! С-с-скорее! – потребовала Жыржа.

Мефодий растерялся. Ситуация обрушивалась, как карточный домик. Из актера второго плана он скатился совсем уж в статисты. Теперь все, что от него требовалось, – это перерезать валькирии горло. Остальное доделают ведьмы. Их станет много, очень много. Возможно, они действительно помогут ему смять Лигула, встать во главе мрака и тогда... Мужчина с холодными глазами и с отколотым зубом ухмыльнулся ему из глубин мрака.

Так вот он, путь, который ведет во мрак. Широкая, ровная, гладкая дорога. Всего только и надо, что один раз быстро чиркнуть мечом по горлу валькирии, которая не сопротивляется, а внимательно, без испуга смотрит на него. Эх, если б не смотрела, все было бы куда проще!

«А есть ли другая дорога, ведущая к свету? – подумалось Мефу. – И если есть, что это была за дорога? Узкая, торная, едва различимая, порой просто каменная нить между двумя бездонными пропастями. Качнешься – и напрасны все мучения».

Нет, не ему, столько раз уступавшему искушениям, было идти по ней. Его бросало то в холод, то в жар. Слабеющий свет вел борьбу с подступающей тьмой и едва уже мог противиться ей. Башни его внутренней крепости падали одна за другой. Тараны мрака били в ворота. В стенах зияли бреши. Только главная башня еще держалась, но у ее основания появились длинные трещины. Меч рвался из слабеющей руки Мефодия, тянулся лезвием к Иркиной шее, точно говорил: «Только отпусти меня! Я все сделаю сам! Просто разожми пальцы. Ты ни за что не будешь отвечать!»

Мефодий безнадежно подумал, как скверно, что рядом нет Даф, которая всегда помогала ему в такие минуты. Мрак над парком сгущался, и не важно, что вокруг был день. Плотное облако тьмы, расползаясь, как пятно чернил, уже охватило пруд и все, что вокруг.

Видя, что Мефодий, охваченный внутренней борьбой, ее не слышит, Ирка незаметно проверила глазами, где лежит ее копье. Шансов уцелеть у нее, разумеется, нет, но, возможно, хотя бы одну ведьму она унесет с собой.

– Ты отдашь меня им, да? – спросила она безнадежно.

Меф снова не ответил.

– А я не отдам!.. У тебя есть я, мерзкая хозяйка! А ну, получи! – завопил с ветки Антигон.

Размахнувшись, он наудачу метнул булаву в Жыржу, но та вскинула руку с перстнем. Изменив направление полета, булава описала широкую дугу и упала в кустарник. Ведьма ухмыльнулась.

– Вис-с-си тих-хо, ж-жалкое с-с-с-озданке! Я раз-берус-с-сь с тобой позж-же! Чего ты ж-ждеш-шь, нас-с-следник? С-с-страш-но убивать? Старуха Жыр-жа поможет! – ободряюще сказала она Мефу.

Скользнув рукой под серые лохмотья, Жыржа извлекла каменный жертвенный нож и деловито занесла, собираясь вонзить снизу, под нагрудник валькирии-одиночки. Другие ведьмы подбадривали ее нетерпеливым шипением.

– Не надо! Я сам! – вдруг хрипло, не узнавая своего голоса, сказал Мефодий.

Внутренний город его был объят пламенем. Во взгляде появилась холодная властность. Он решился. Ирка поняла, что все кончено. Мрак окончательно заполнил душу Мефодия. Буслаев поднял руку. По клинку прокатывались нетерпеливые волны.

– Давай! С-с-сделай это! – Жыржа нетерпеливо зачавкала, зачмокала языком прилаживая на место распадающуюся челюсть, и сухой рукой потянулась к ноге Ирки, готовая волочь за собой тело.

Антигон в ужасе закричал, проклиная Мефа самыми жуткими, по его мнению, словами:

– А-а-а! Обожаю! Чтоб ты всегда здоров был как бык, красавец прекрасный! Чтоб тебя всегда девушки любили! Чтоб...

Домовой кикимор не договорил своего проклятия. Меч Мефодия опустился на сжимавшее нож запястье Жыржи, перерубив его, как гнилую палку. Следующее мгновение растянулось в бесконечность, многократно повторенное памятью. Жыржа, воя, отползала. Отсеченная рука, хватаясь за траву пальцами, ползла за нею следом. Каменный нож остался на траве и теперь быстро, точно земля его не держала, проваливался под землю, как в трясину. На губах у остальных ведьм замирало торжествующее шипение.

Мефодий отпустил нагрудник валькирии и сделал шаг в сторону. Машинально он провел освободившейся рукой по волосам. Ирка заметила, что, отведав крови ведьмы, меч его тянулся теперь не к ней, а к отползающей Жырже, спеша завершить начатое.