Заступник и палач - Юрин Денис

– Не брешешь?

– Не-е-е, – интенсивно замотал головой кучер. – Она же в столицу направлялась, путь долгий, опасный, от самого замка своего солдатиков и тащила…

– Значит, это не наемники были, а люди ее отца.

– Дядьки двоюродного, – уточнил кучер и, гордо потрясая пальцем в воздухе, изрек: – Она же герцогиня, а не какая-нибудь там задрипанная баронесска, она наемный сброд не нанимает.

– Трепись дальше, оратор! – потребовал Палион и сильно хлопнул доморощенного герольда по согнутой колесом спине.

– А что дальше? Ну, ехали мы ехали, все как обычно было: гнедая подхрамывала, а Генопсий все вбок забирал, привычка у него, мерзавца, такая, а тут возле леска на нас разбойники напали.

– Много их было? Как одеты?!

– Ты бы чего полегче спросил, а-а-а! Я почем знаю? Убегли они в лес, как только ребята наши на них кинулись. Охранники в погоню пустились, ну а я карету к переправе погнал, как Карбер, командир отряда, приказал. Вон там-то оно и случилось.

– Что случилось?

– Герцогиню украли, дурья башка! – внезапно выкрикнул вошедший в раж возница и даже забылся настолько, что хотел замахнуться на Палиона, но под гневным взглядом солдата мгновенно опомнился и опустил едва оторвавшийся от телеги кулак. – Едва мы на мостки заехали, а тут вода вздыбилась и чудища полезли, волосатые, косматые, в водорослях да тине. Окружили они нас, остаток конвоя на куски разорвали, а телегу прям вместе с лошадьми под воду и затащили.

– Не брешешь, старый? Сам-то как уцелел?

– Как, как, таком! – брызнул слюной из вздувшегося до неимоверных размеров рта возница. – Не помню… спрыгнул с козел да в лес побег, только у ближайшего трактира и очухался. На все, что при себе было, лекарств накупил… нервишки успокоить, а так и не помогло. Вон, глянь, до сих пор культяпы дрожат. – Кучер подсунул Палиону под самый нос пахучую пятерню растопыренных пальцев. – Дай на лекарство, а-а-а!

– Скажи, дружище, а третий твой мучитель куда направился? – Палион брезгливо отстранился от зловонного доказательства расшатанности нервов.

– А я почем знаю, по кабакам ближайшим полазь, авось да найдешь, – промямлил возница, а потом вдруг нахохлился, как объевшийся воробей, и уверенно вопросил: – Так насчет лекарства-то как?

– В меру нужно лечиться, в меру и соблюдая точную последовательность назначенного врачом курса. – Палион поднялся с телеги и, не оборачиваясь, пошел прочь. – Внутрь организма ты уже достаточно принял, пора переходить к водным процедурам. Охолонись из колодца, полегчает!

– Во, сволочь, – тихо прошамкал не закрывающимся ртом возница; сказал злобно, но тихо, чтобы его докучливый спаситель, не дай бог, не расслышал крамольных слов.

Пиво было паршивым: теплым и напоминающим по вкусу мочу престарелого жеребца. Еда тоже не вызывала положительных ощущений, хоть и была приготовлена сносно, Ликарас морщился и медленно ковырял остывшее мясо видавшей виды деревянной ложкой. Переодетого рыцаря Ордена, волей судеб попавшего в дешевый кабак, радовало лишь отсутствие вблизи пьяных рож простолюдинов и вертлявых телес назойливых, как мухи, танцовщиц. К счастью, он попал в этот притон днем, когда все страсти отшумели, а основной поток поцарапанных медяков уже перекочевал в карман розовощекого владельца.

«Низменная и тоскливая суета. Какое счастье, что я отказался от мирской жизни. Пьяные драки по пустяковым поводам, горький рассол вместо аппетитного бекона на завтрак, похотливые кошки в обличье женщин, лиц которых наутро уже и не вспомнишь. Пусть свою жизнь на ЭТО тратит кто-то другой, еще не пресытившийся и наивный, – размышлял командир разведывательной группы, терпеливо дожидаясь возвращения подручных. – Конечно, в такие убогие места я во времена бурной молодости не заглядывал, но разницы между дешевым вертепом и сборищем титулованных аристократов по большому счету никакой. Нет, сначала на балах все пристойно: напыщенные речи, торжественное застолье и танцы, но после третьей перемены блюд и четвертой замены бочонков куда-то деваются светский лоск и хорошие манеры. Графини, маркизы и баронессы разбредаются по тихим уголкам и тайно вступают в блуд, потом поправляют платья и возвращаются за стол, чтобы принять активное участие в напыщенных дебатах о чести, долге, духовных ценностях и морали. Ханжество, кругом одно ханжество и вранье!»

Покинув свет и вступив в ряды Небесного Ордена, Ликарас полностью отдался борьбе, но не отказался от плотских утех. Он всегда считал, что можно гармонично сочетать и то, и другое, главное, знать меру. Жизнь должна иметь цель, не ту примитивную: «…посадить дерево, вырастить сына…», а настоящую, чтобы жить не только ради своего удовольствия и продолжения рода. Веселиться можно и нужно, а вот возводить праздность и толщину кошелька в ранг божества – преступление против самого себя. Отлежавшись на уютном сеновале с парой-тройкой пышнотелых крестьянок несколько дней, Ликарас всегда с радостью возвращался к своим обязанностям в Братстве. Такие отлучки не возбранялись, а, наоборот, приветствовались среди суровых рыцарей Братства; они поддерживали солдат Небес в нужном тонусе и были гарантом отсутствия психических отклонений. Если все время воевать и думать лишь о служении высшим целям, то рано или поздно любой здравомыслящий человек превратится в убогого, ущербного фанатика, бесполезного и даже опасного для правого дела. «Нельзя изменить природу человека, нужно ей следовать и соблюдать баланс между телесным и духовным», – так говорил Патриарх Ордена, и этому же учили своих молодых товарищей более опытные, умудренные жизнью рыцари.