Я возьму сам - Олди Генри Лайон

— Но мой юз-баши не превратился в чудовище! Да, он тугоумен, да, простоват… и похож, похож, ты прав! Но мало ли таких же плосколобых великанов на белом свете?

— Немало, мой шах. В основном, они живут в Мазандеране, Краю Дэвов, куда стекаются отовсюду — если, конечно, не погибнут в пути. А твой юз-баши… Он всегда при тебе, всегда рядом, а близкое присутствие носителя фарра сдерживает окончательное превращение человека в дэва. Не останавливает, но сдерживает. Иначе быть бы уже Дэву… впрочем, нет худа без добра. Думаю, в таком случае он с легкостью разорвал бы бешеную самку в клочья.

— Самку?!

— Я говорю о Нахид-дэви.

— Врешь! Ты должен был сказать не «превращение человека в дэва»! Превращение «небоглазого» в дэва! Я прав?!

— Прости, мой шах, и дозволь затворить уста. Власть шаха безгранична, а я — твой советник… Но еще я — верховный хирбед; я — «небоглазый». И не вправе произносить вслух запретное. Замечу лишь, что Утба Абу-Язан, подаренный тебе султаном Баркуком, тоже «небоглазый»; но он — человек. Хотя и смеется чаще обычного, получив из рук султана знаки служения; хотя и безумен в битве. Видишь, ты был прав, вняв моим уговорам и не надев на глупого Гургина кулах вазирга! Поверь, мой шах, я и так сказал тебе гораздо больше, чем следовало бы…

— Тогда хотя бы ответь мне, что это за странный кинжал приволокла с собой твоя бывшая ученица? Или здесь тоже сокрыта тайна за семью печатями?

— Ничуть, мой шах. Хирбедам запрещено проливать кровь, но защищать свою жизнь в случае необходимости дозволено каждому. В Мэйлане это оружие зовут — дзюттэ. Одно из значений: «Десять Рук». Им можно закрыться от удара чужого клинка, можно… ну, Утба способен лучше меня рассказать, что можно им сделать — ведь это его нож был сломан «Десятью Руками», и его лицо пострадало от столкновения. Думаю, Нахид-дэви отобрала дзюттэ у одного из храмовых стражей; или украла в кладовке. Еще один промах, мой шах, и поверь: виновные понесут строгое наказание! Хвала небу, что в храме не хранилось более опасного оружия…

— Хвалы будешь возносить потом. Слышишь меня?.. ладно, не спеши падать ниц. Гургин, ответь хотя бы: есть ли способ вернуть Нахид прежний облик?!

— Трудно сказать, мой шах. Во всяком случае, я такого способа не знаю. Мазандеран, Край Дэвов, хранит множество тайн — среди них, возможно, нашелся бы если не способ, то хотя бы совет… А я знаю лишь одно: находясь рядом с тобой, Нахид-дэви будет катиться в пропасть медленнее, гораздо медленнее; но находясь рядом с предметом ее ненависти, она будет катиться в пропасть быстрее, гораздо быстрее! Эти два коня разорвут ее вместо того, чтоб вывезти в безопасное место! Это все, что я знаю; и все, что могу сказать тебе. Прости, мой шах.

— Прощаю.

4

…я посмотрел в лицо дряхлого мага и увидел: губы его трясутся, а блеклая голубизна взгляда подтекает летним дождем.

Слепым дождем.

Потом я посмотрел на аргаван. Под иудиным деревом сидел Златой Овен и скалился мне в лицо.

— Вы даете мне то, чего я не хочу, — сказал я им: барану, магу, Нахид-дэви, слуге на крыше, небу над крышей и солнцу в небе. — А в том, чего хочу, отказываете. Спасибо, не стоит трудиться, благодетели…

Я улыбнулся и закончил:

— Я возьму сам.

* * *

• Нет мудрости в глупце? И не ищи.
• Начала нет в конце? И не ищи.
• Те, кто искал, изрядно наследили,
• А от тебя следов и не ищи…

КНИГА ВТОРАЯ

ЗОЛОТОЕ РУНО

КАСЫДА ОТЧАЯНЬЯ

(написанная в стиле «Бади»)

• От пророков великих идей до пороков безликих людей.
• Ни минута, ни день — мишура, дребедень, ныне, присно, всегда и везде.
• От огня машрафийских мечей до похлебки из тощих грачей.
• Если спросят: «Ты чей?», отвечай: «Я ничей!» и целуй суку-жизнь горячей!

• Глас вопиющего в пустыне
• Мне вышел боком:
• Я стал державой, стал святыней,
• Я стану богом,
• В смятеньи сердце, разум стынет,
• Душа убога…

• Прощайте, милые: я — белый воск былых свечей!
• От ученых, поэтов, бойцов, до копченых под пиво рыбцов.
• От героев-отцов до детей-подлецов — Божий промысел, ты налицо!
• Питьевая вода — это да! Труп в колодце нашли? Ерунда!
• Если спросят: «Куда?», отвечай: «В никуда!»; это правда, и в этом беда.

• Грядет предсказанный День Гнева,
• Грядет День Страха:
• Я стал землей, горами, небом,
• Я стану прахом,
• Сапфиром перстня, ломтем хлеба,
• Купцом и пряхой…
• Прощайте, милые:
• И в Судный День мне нет суда!

• Пусть мне олово в глотку вольют, пусть глаза отдадут воронью —
• Как умею, встаю, как умею, пою; как умею, над вами смеюсь.
• От начала прошлись до конца. Что за краем? Спроси мертвеца.
• Каторжанин и царь, блеск цепей и венца — все бессмыслица.

• Похоть скопца.
• Пороги рая, двери ада,
• Пути к спасенью —
• Ликуй в гробах, немая падаль,
• Жди воскресенья!
• Я — злая стужа снегопада,
• Я — день весенний…
• Прощайте, милые:
• Иду искать удел певца!

Глава первая,

на пространствах которой едут путники, течет кровь, несутся заревые кобылицы и маячит вдалеке чудной Мазандеран, но напрочь отсутствует подробное описание плова по-самаркандски, с добавлением курятины и черного гороха.

1

Рыжая кобылица зари, плеща гривой, стремительно неслась в небо. Словно хотела навеки вырваться из пределов Восьмого ада Хракуташа, где бродит в стенаниях Ушастый демон У, играя закопченным молотом. Говорят, однажды он не выдержит и грохнет страшным орудием о три опорных кольца мира, заставив землю подпрыгнуть молочной сывороткой в лохани, когда о посудину споткнется нерадивая хозяйка. Закружится Вселенная на ржавом вертлюге, вихревые небеса стаей кречетов рухнут вниз, когтя все сущее — и рассмеется демон У, встряхнет волосатыми ушами, видя страшное дело рук своих и своего молота.