Кровавая месть - Сандему Маргит

Наконец, успокоившись, она спросила:

— Ты сказал, что одет так по особому случаю.

Он встал.

— Да, Виллему. Я вошел в двери Элистранда как жених. Ты ведь помнишь, я обещал спросить…

Он повернулся к ее родителям.

— Тетя Габриэлла и дядя Калеб, почтительнейше прошу руки Вашей дочери.

Габриэлла слегка охнула, Калеб закрыл глаза.

— Я надеялся, что ты не будешь спрашивать об этом, — с трудом произнес Калеб, — потому что мне ужасно не хочется говорить тебе «нет».

Доминик только сжал зубы — он ожидал услышать такой ответ, был готов к этому.

Но Виллему это не убедило.

— Я не понимаю, почему…

— Дорогая Виллему, — вздохнула Габриэлла. — Почему ты всегда выбираешь себе не тех мужчин?

— Я не считаю, что Доминик не тот мужчина.

— Но он не тот, кого мы можем признать зятем — и ты это знаешь, Доминик, — с болью в голосе произнес Калеб. — Вы оба из рода Людей Льда — и вы оба прокляты. Мы не можем рисковать появлением на свет нового «меченого», так же как и ты не можешь рисковать своей жизнью, Виллему! Ты слишком дорога нам.

— А мое счастье?

— Мы должны сделать этот выбор, как бы труден он ни был.

Габриэлла села на край ее постели.

— Ты знаешь, я родила однажды «меченого» ребенка, твою сестру. К счастью, этот ребенок умер. Но я не желаю тебе переживать подобную смерть.

— А я видел, каким стал Колгрим, — сказал Калеб. — Это был настоящий монстр, исчадие ада! И он был плодом брака двух Людей Льда!

— Но я не могу жить без Доминика!

Доминик старался держаться более трезво, хотя в глазах его была смертельная тоска и скорбь.

— Посмотрим, как все сложится, Виллему. Мы встретимся на свадьбе Лене, а до этого проверим себя в разлуке друг с другом.

Виллему всхлипнула, но обуздала себя.

— Что же, пусть так и будет. Увидимся летом.

— Нет, — с сожалением произнесла Габриэлла. — Я получила письмо от моей матери Сесилии: они отложили свадьбу до следующего года. В Дании сейчас чума, а мама все еще чувствует себя неважно после прошлогоднего воспаления легких. К тому же Эрьян Стеге, нареченный Лене, получит за это время повышение в чине, а потом уж выйдет в отставку.

— В отставку! — фыркнула Виллему. — Это звучит смехотворно! Они будут жить в сконском замке?

— Скорее всего. Элеонора София, дочь Леоноры Кристины, очень благосклонна к ним, потому что мать Лене, Джессика, когда-то была ее гувернанткой. Они хорошие друзья.

— Как дела у Леоноры Кристины? — спросил Калеб. — Она по-прежнему сидит в Голубой башне?

— Разумеется! И пользуется всеобщим уважением. В этой старой даме есть еще порох!

— Ах, не надо заговаривать нам зубы, — нетерпеливо произнесла Виллему. — Разве я не собиралась ехать с Домиником в Швецию? Разве не собиралась пожить некоторое время у тети Анетты и дяди Микаела?

— Да, — спокойно ответил Калеб. — Но это было до того, как с вами случилось это. Теперь эта поездка исключена.

У Виллему был такой вид, что она вот-вот вспыхнет — но она молча опустилась на подушки.

— Я знаю, — с печальной покорностью произнесла она, — что вы всегда правы, что вы не хотите нам зла, что вы любите Доминика.

— Для нас все это как нож в сердце, — тихо сказала Габриэлла. — Мы знаем, что у Доминика ты была бы в безопасности, тебе было бы там хорошо. Но нам остается только сожалеть о нашем бессердечном предке, жившем в 1200-х годах… Теперь мы расплачиваемся за его могущество.

— Да, — ответила Виллему. — Несколько недель назад я бы боролась за Доминика зубами и ногтями, но теперь, понимая, что своим своеволием доставляю всем вам столько неприятностей, я смиряюсь. Добрая воля? Нет. Просто я не хочу снова видеть вас несчастными. А теперь я хочу, чтобы вы все ушли, я вот-вот заплачу… Ты тоже, Доминик. Мы оба хотели бы побыть несколько минут одни, перед тем, как ты уедешь, но…

— Об этом я хотел как раз попросить тебя, — печально произнес он. — Вы же знаете, тетя и дядя, что мы никогда не были близки, мы переговаривались через перегородку, я никогда не держал Виллему в своих объятиях, никогда не целовал ее… Но она права. Если мне позволят остаться, я ни за что не отпущу ее!

— А я тебя! — прошептала Виллему. — Поэтому я и прошу тебя уйти, не приближаясь ко мне. Но можно нам писать друг другу?