Креститель - Прозоров Александр

— Не дозволяю, — покачал головой великий князь. — Гости вы мои. Посему под крышей моей останетесь. Тиун, отведи, покажи светелки, что под теремом детским. Ныне все пустые стоят. Пусть выбирают гости, кто какую пожелает.

Комнаты для гостей располагались аккурат над пиршественным залом. Сколько — Олег не считал. Просто тиун указал на ближайшую, ведун толкнул дверь и понял, что путешествовал не зря. Пол обширной, примерно шесть на шесть, горницы был выстелен пушистыми персидскими коврами. Стены украшались шкурами, висящими поверх опять же ковров, но теперь арабских — гладких, войлочных. По потолку шла роспись в виде трех драконов, крадущихся к алому цветку. Цветок находился над окном с двойными, забранными слюдой, рамами. В углу у внутренней стены над толстой, как откормленный хряк, периной стоял балдахин из легчайшего, похожего на кисею льна. Рядом в стене виднелись несколько медных пластин.

Олег снял сапоги, размотал портянки, протопал к пластинам, аккуратно толкнул одну пальцем. Она повернулась, открывая черное отверстие, из которого повеяло легким теплом. Все ясно — отопление. Зимой где-то снизу топится печь, и по множеству подобных тепловых каналов жар распределяется по дому. Еще в комнате имелись две покрытые лаком и обитые сверху войлоком скамьи, два стула, стол с резными ножками, размерами похожий на обычный обеденный и — ну, надо же! — бюро. Точнее, высокая одноногая стойка с наклоненной столешницей, на которой сверху торчали два оловянных стилоса и чернильница.

— Да, пожалуй, здесь можно немного и задержаться…

Середин снял косуху, подзабытым движением повесив ее на спинку стула, расстегнул ворот рубахи, прошелся туда-сюда по высокому густому ворсу, приятно щекочущему ноги, потом остановился спиной к постели, раскинул в стороны руки и плавно рухнул назад, провалившись в мягкую, как облако, перину. Плотно набитый разными вкусностями животик навевал сладкие мысли, по голове бродило терпкое греческое вино. В светелке было тепло, уютно и спокойно.

— Хорошо!

У двери тихонько поскреблись.

— Да? — повернул Олег голову.

Плотно всаженная на пятки и щедро смазанная дверь бесшумно отворилась, внутрь вошла Пребрана, в легком сатиновом сарафане, расшитом сверху донизу зеленым катурлином, простоволосая и босая.

— Ты здесь, ведун? А я за стенкой… — Она оглядела горницу. — Да, и у меня, почитай, такая же. Токмо медвежьих шкур менее, лисьи вместо них висят.

— Так это же лучше… — с сожалением перешел из лежачего в сидячее положение Олег.

— А нам ныне не опасно поодиночке-то ночевать?

— Чего волноваться? — пожал плечами Олег. — Колдун в покойном месте, мы тоже за тремя воротами, тремя дверьми, да еще и стража внизу.

— Как это хорошо, когда спокойно и опасаться нечего! — Девушка присела рядом, развела широко руки и откинулась на перину. — У нас дома не такая. Вот уж, воистину княжеская.

— Угу… — кивнул ведун, поднимаясь и отходя к бюро. Хотя плоть его и успела сделать вполне недвусмысленную стойку, а хмель гонял по голове разумные мысли, однако он всё еще не мог забыть крик «насилуют!» на полянке возле абаса. Коли тут, в княжьих покоях, такой клич услышат — точно от женитьбы не отвертишься.

— Как твоя рана, ведун? — встала следом Пребрана, подошла ближе, провела кончиками пальцев ему по подбородку. — Здесь уж и следов не осталось. А на горле полоса есть. А на груди? Не беспокоит?

Осматривая раны на груди, она полностью расстегнула ему рубаху, потом вытащила ее из штанов и опустилась на колени, провела прохладной ладонью по животу:

— Не болит? Бедный ты мой… — Ее мягкие губы коснулись живота, вслед за шрамом пошли по кругу, опускаясь все ниже и ниже, пока Середин не почувствовал, что плоть всегда будет сильнее разума.

Он наклонился, подхватил на руки хрупкое тело девушки, отнес на постель и принялся целовать ее лицо, глаза, губы, в то время как ладони скользили вверх по ее ногам, проникали к запретным вратам наслаждения — доверчиво открытым навстречу мужским ласкам. Он приподнял Пребрану, быстрым движением снял с нее через голову сарафан, снова начал покрывать поцелуями ее лицо, шею, плечи, грудь, не забывая как можно осторожнее, чтобы не спугнуть, ласкать руками. Спохватился, рванул узел на своих штанах.

В дверь четко и требовательно постучали. Середин согнулся почти пополам, стиснув зубы и пытаясь взять себя в руки, потом откинул край одеяла, накрывая им девушку, сел, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, повернул голову к двери: