В погоне за мечтой - Связина Ольга

Отец Михаил, которого (без особого, впрочем, труда) удалось уговорить провести церемонию, поднял руки, призывая всех к тишине. На правах близкой подруги пристроившись почти за спинами жениха и невесты, я с волнением следила за происходящим, не забывая укачивать Пузанчика, чтобы тот своим ревом, не дай бог, не нарушил торжественность момента. Проникнувшись, тот вел себя, как ангел.

– Кто отдает эту женщину? – громогласно спросил священник. Я вздрогнула – хотя младшие сестры помирились с Машенькой и одна из них даже перебралась в их с Пу Чжаном новый дом, чтобы помогать молодой семье с ребенком и по хозяйству, остальная семья, особенно старшее поколение, не могли простить ей «позора», поэтому вряд ли стоило ожидать, что родной отец придет проводить дочь в «замужний путь». Может, нарушить традицию да рявкнуть «Я!» – на правах, так сказать, посаженой матери.

– Я! – Вперед выступил… король. Стыдно признаться, но до сих пор я не замечала его среди остальных гостей. Сегодня он оделся скромно и пришел без короны – видимо, инкогнито, – но в толпе его все равно узнавали, кланялись, пугались и шушукались.

Пока молодые обменивались взаимными клятвами и обходили вокруг алтаря, я сама не заметила, как переместилась влево, поближе к посаженому отцу:

– Здравствуйте, ваше величество!

– Вам того же, госпожа придворная чародейка!

– Не ожидала вас здесь увидеть.

– Как я мог пропустить свадьбу матери своего крестника?

– А замуж она выходит за моего крестного сына! – Я усмехнулась. – Так странно…

– Что?

– Быть матерью взрослого дядьки.

– А вы любите детей?

– Конечно! Надеюсь, и вы тоже, потому что свадьбу будем гулять в приюте. Ребята готовят для молодых поздравление-сюрприз, только – тс-с-с! Это тайна! Или вы только на церемонию, а на праздник не останетесь?..

– Обменяйтесь кольцами! – велел священник.

– Стойте!

В тот момент, когда Зарита в трогательном платьице, похожая на маленького ангелочка, протянула жениху с невестой маленькую подушечку с покоящимися на ней тоненькими золотыми ободками, церковные двери распахнулись – и на пороге нарисовался синайский посол со всей свитой. Что-то подсказывало, что он пришел не для того, чтобы пожелать соотечественнику всяческих успехов и прочного семейного счастья. «Пусть говорит теперь или умолкнет навек», – всплыла в памяти растиражированная кинематографом фраза. Отец Михаил ничего такого не говорил, но к ситуации очень подходит.

– Пу Чжан – подданный синайского императора. Он не имеет права находиться в чужой стране и жениться на иноземке без его высочайшего разрешения! – Я так и знала, что переводчик умеет говорить по-русски без акцента, просто прикидывается! – Переход в иную веру не выводит его из-под императорской юрисдикции!

Не знаю, как кто, а я здорово растерялась и, прижав к груди ребенка, торчала столбом, не сводя глаз с синайской делегации, а в голове билась одна-единственная глупая мысль: если они все знали, то отчего же ждали столько времени, а не явились в «Кукушкино гнездо» сразу, как только там появился Пу Чжан? Не иначе, нарочно хотели подгадать к церемонии, чтобы посильнее унизить Машеньку…

– Насколько мне известно, упомянутый здесь Пу Чжан, выполнявший обязанности телохранителя в свите высочайшего посла, на этот раз остался в Синае, где мать нашла ему хорошую невесту. – Сама не знаю, какой комар в какое место меня укусил, заставив сделать шаг вперед. Передав Пузанчика на руки Настасье, я вызывающе посмотрела прямо в глаза послу. Значит, женщина не может первой начинать разговор? Ну-ну! – Или мой источник не заслуживает доверия?

Толмач залопотал по-синайски, переводя речь, но по сверкнувшим глазам посла было ясно, что тот уже понял все и без перевода. Из рассказа беглеца – больше жестами, так как обучение местному диалекту благодаря Машеньке хоть и двигалось вперед семимильными шагами, все еще не достигло уровня непринужденного общения, – я знала всю историю. На самом деле Пу Чжан и на этот раз входил в посольскую свиту, с которой дошел почти до самого Старгорода, где намеревался самовольно оставить службу и пустить корни. Юная горничная не шла у него из головы, заставляя забыть о семейном и гражданском долге: ведь государственную службу синайцы могли покинуть только вперед ногами… На свою беду, он поделился революционными планами с преданным товарищем, и тот, как верный ленинец, тут же донес об этом послу. Последовал немедленный приказ ликвидировать инакомыслящего, и только вмешательству русских женщин тот был обязан своей жизнью и счастьем.