Околдованная - Сандему Маргит

Силье казалось, что жизнь стала совершенной. Она всячески возилась с Тенгелем. Она стала почти домовитой, стараясь приготовить ему наилучшую еду, какую только могла. Всякий раз, когда Элдрид навещала их, она не могла про себя не улыбнуться.

— Ты заслужил, чтобы тебя немного побаловали, Тенгель, — говорила она. — Твоя жизнь была холодной и лишенной нежности. Ты мог бы переехать сюда уже давно.

Он не отвечал. Но ему было чудесно, это было очевидно. Разве, находясь среди таких сердечных людей, возможно было стать каким-то другим, а не добрым?

Они получили известие, что Хемминг покинул долину, как только открылась дорога. Как они поняли, он был слишком обижен отказом Силье и тем, как с ним обошлись после этого. Тенгелю это не понравилось, достаточно было взглянуть на его нахмуренный лоб. Он объяснил ей, что постоянно испытывал страх, когда Хемминг был за пределами долины. Такого сорвиголову могли легко арестовать, и не всегда находилась какая-нибудь Силье, чтобы спасти его. А если Хемминга будут пытать, то он предаст собственную семью, чтобы спасти свою шкуру.

— Сегодня я встану, — сказал Тенгель.

— Подожди еще один день, — попросила Силье так проникновенно, как только могла. — Чтобы была полная уверенность, что болезнь прошла.

— Но я же здоров! — протестовал он.

Да, он выглядел хорошо. Но она была непреклонна:

— Еще один день.

Он вздохнул, но подчинился.

Когда она снова вошла в дом во второй половине дня, после того, как помогла Элдрид на скотном дворе, он оделся, хотя еще и лежал. в постели.

— Где Суль? — спросил он.

— Внизу, играет с котятами Элдрид. Я приведу ее через часок. Но, Тенгель, разве ты не должен…?

— Нет, я не должен. Ты решала все одна достаточно долго. Теперь я покажу, что у меня тоже есть что сказать. И завтра я переселюсь обратно.

— Нет, — горестно воскликнула она. — Нет, ты не можешь переселяться обратно в холодный дом.

Она подошла к постели и положила руки ему на плечи, словно пытаясь его удержать. Тенгель обхватил ее кисти своими сильными пальцами.

— Ты знаешь, что это не годится, — сказал он тихо. — Как ты думаешь, где я провел последние ночи? С тобой в спальне… Зная, что ты лежишь под одеялом, представил себе твои линии, твое тепло, рот… рот, который я один раз ощутил у моего…

Она села, почувствовав слабость в коленях от его слов.

— Я знаю, — прошептала она. — У меня были такие же мечты. Я лежала, уставившись в темноту. Представляла себе… теперь он поднимается с постели… идет по полу… стоит у двери, так что широкие плечи вырисовываются на фоне очага… теперь он подходит ко мне… Но ты никогда не приходил.

— Нет, я делал это в мечтах.

Сейчас его глаза искрились золотом больше, чем когда-либо, казалось, что внутри мерцало пламя.

— Но тебе было хорошо здесь? — сделала она отчаянную попытку.

— Я никогда не был так счастлив. Я бы мог отдать свою жизнь за то, чтобы здесь оставаться.

Он поднял руку и погладил ее шею сверху вниз к плечу. Она слегка ослабила шнуровку на блузке, что бы ему было удобнее касаться ее кожи. Его рука была очень теплая, а пальцы дрожали.

— Дай мне взглянуть, — прошептал он. — Только один единственный раз.

— Нет, — прошептала она в ответ. — Но ты можешь ощутить.

Она приоткрыла блузку чуть больше, так что он мог положить свою руку на ее грудь. Силье слышала его пульс и поняла, что ему нелегко. Рывком он убрал руку. Она посмотрела на его пугающее лицо, которое было ей так бесконечно дорого. Она почувствовала, как слезы ручьем хлынули у нее из глаз. Всхлипывая, она бросилась ему на грудь.

— Я не могу терять тебя снова! Будь добр, не переселяйся обратно!

Тенгель обнял ее.

— Любимая, любимая, — повторял он. — Мне страшно больно оттого, что ты тоже должна страдать за грехи моих предков.

Он взял ее за подбородок, повернул к себе лицо и поцеловал. Тихо и бережно, со сдержанной страстью, которая обожгла ее губы.

— Теперь тебе лучше всего встать, — сказал он невнятно.

— Так отпусти меня, — прошептала она.

Но он не снял своих рук.

— Господи боже, Силье, — прошептал он испуганно. — Это не получается! Встань!

— Я не могу, ты крепко держишь меня.

Не говоря ни слова, с испуганными глазами, он затащил ее на кровать. Ощупью начал искать завязки ее передника и отшвырнул его на пол. Чулки проделали тот же путь. Тенгелем словно двигал примитивный инстинкт, который он никогда раньше не выпускал наружу. За его действиями не было никаких осознанных мыслей, только животный инстинкт.