Месть колдуна - Иванович Юрий

Тут же в голосе колаба послышались встревоженные нотки:

– Как же так? А если она его покалечит? Или чего хуже?

– А за что?

– О! У него репутация отпетого бабника и извращенца. Может ведь руки невзначай протянуть. А твоя менсалонийка долго думать не станет.

– Я, конечно, её предупрежу, – пообещал Кашад, вставая и обеспокоено выглядывая на плац из окна. – Но она мне категорически заявляла: сопливые юнцы у неё лишь вызывают желание отшлёпать их по попке.

– Тем не менее! Возвращайся в казармы и проследи лично.

– Понял. Могу идти?

– Иди. Но напоследок даю тебе ещё одно задание: пристально наблюдай за каждым шагом этого новенького. И если заметишь хоть какую-то странность или несуразность в его поведении – докладывай мне лично и немедленно.

– Доложу.

Уже входя в двери казармы, спешащий десятник услышал неимоверный грохот изнутри помещений. И у него чуть не оборвалось сердце от плохих предчувствий. А когда он открыл дверь, то был почти оглушен отборными ругательствами и дружно грянувшим хохотом.

Похоже, что веселился весь десяток. Вместо того, что бы спешить на завтрак мужчины и женщины самых разных возрастов, да ещё и Эль-Митоланы, занимались детскими игрищами. Три колдуна держали на своих спинах напарниц и пытались с помощью физической силы и левитации сбить соперников на пол. Причём женщины азартно визжали, а зрители весьма непосредственно подбадривали тем, кому отдавали свои симпатии.

Одна пара была явно случайная. Вторую составляла пара официальная: Лидия Салграй образовала тандем с ордынцем Кузлассом. А вот третьей наездницей была Золана Мецц и устроилась она на хлипкой спине выглядевшего ещё совершенным юнцом Ксомоса Бейта. В тот момент когда вся сцена предстала перед глазами обеспокоенного десятника, новичок с притворным ржанием мчался на оставшуюся на ногах первую пару. Потому как грузный Меченый со своей пассией уже не участвовали в сражении. Лишь с проклятиями да под хохот окружающих выбирались из обломков огромного стола.

Глаза менсалонийки сверкали жаждой победы и торжества. Только вот десятнику совсем не понравилось подобное веселье. Поломанный стол лишь подогрел его раздражение. А уж то, что этот капризный, сорокалетний истерик стал полностью контролируем Золаной, вообще ни в какие рамки не укладывалось. Скорей всего это именно они повергли на земь мощного Кузласса, которому меланхоличная Лидия лишь основательно мешала и наверняка смотрела на детские состязания только как на повод для смеха.

Магически усиленный голос заставил всех вздрогнуть:

– Десяток, строиться!

Кто и как затеял подобные игрища внутри казармы, в данный момент десятника не интересовало. Со временем выяснится. А вот то, что новичок встал в строю сзади менсалонийки, неприятно удивило. Неужели такая опытная и битая жизнью женщина как Золана Мецц не смогла под маской наивного молокососа распознать старого и отпетого развратника?

– Значит, на завтрак никто не спешит? – с радостной улыбкой констатировал Кашад, стоя перед замершим строем. – Тогда продолжим развлечение. Бегом, на выход, марш! По «малому кругу» замка! Один раз! Веселей! Кто последний – сегодня имеет возможность постоять на почётной вахте Раздумий.

Выражение лиц наёмников сразу изменилось. Никто не хотел топтаться несколько часов среди вонючих тряпок. И двадцать один человек со всем усердием помчались между зданиями и стенами замка по «малому кругу». Так называлась восьмисотметровая дистанция на внутренней территории. Причём в некоторых, особо узких местах двум человекам и разминуться было проблематично. Поэтому приходилось забывать о дружбе и деликатности и даже подножки при таких забегах приветствовались командирами. Пусть подчинённые не просто вырабатывают ловкость и выносливость, но и постоянно оттачивают готовность отразить удар с любого направления. И порой топот какого-нибудь провинившегося десятка раздавался на «малом кругу» часами.

Шустрая менсалонийка уже к середине дистанции вырвалась вперёд. Новичок, как ни странно, тоже от неё не сильно отставал. А вот замыкала бег наибольшая по количеству группа. Из которой очень часто выпадал очередной нерасторопный участник. Кубарем катился по камням или вшибался в стену, затем так же резво подхватывался на ноги и бросался навёрстывать разрыв. И на самом финише подобное падение могло сразу выявить неудачника забега. Лидию Салграй сбили с ног в третий раз именно на финишной прямой. И она получила все основания быть политой жутко пахнущей водой, хоть это и попытался изменить резко захромавший Кузласс. Мимо десятника ордынец проковылял последним, с кривой улыбкой покачивая головой и покаянно указывая рукой на пострадавшую ногу.

Не стоило долго сомневаться в его притворстве. Поэтому десятник добавил в голос максимум строгости и огласил перед замершим у столовой строем:

– На пост раздумий этой ночью отправляются наёмники Салграй и Бинай. Сейчас – завтрак. Опоздавших на общее построение ожидает ещё худшее наказание. Разойдись!

Ордынец сразу пригорюнился и с жалостью покосился на свою пассию. Обижаться на десятника он не стал, вполне резонно понимая справедливость наказания для обоих.

Кашад Низу входил в столовую последним, и в дверях столкнулся с капитаном Лессо. Тот видимо перед этим наблюдал за событиями во дворе из окон первого этажа.

– Гоняешь для повышения аппетита?

– Среди них все здоровые, как похасы, – возразил десятник. – И никто вялостью за столом не отличается.

Валер Лессо хитро прищурился:

– А если бы твоя Золана оказалась последней?

– Никакой разницы.

– Похвально, похвально. Не стоит заводить среди личного состава любимцев.

– Вот именно.

– А как тебе новенький?

– Ничего, – Кашад криво ухмыльнулся. – И до этого хлюпика очередь дойдёт. Хотя вряд ли из него получится настоящий воин.

– Но ведь на удивление ловкий Эль-Митолан и бегает весьма неплохо…

Неожиданно Кремону вспомнилась восседающая на спине у Ксомоса Золана, и он зло буркнул:

– Как бы ему его ловкость боком не вылезла.

– Ладно, иди завтракать, а то не успеешь, – отпустил капитан десятника. И затем, глядя подчинённому в спину, Валер не убирал с лица довольную улыбку.

В столовой Кашада опять нагнала непонятная раздражительность. Достаточно ему было увидеть шепчущего что-то на ухо менсалонийке Ксомоса и услышать тихое женское хихиканье. Или они завтракать не собираются? Наивные! Ведь потом сил лишатся на первом же часу занятий. А то, что они лишатся сил обязательно, десятник нисколько не сомневался. С некоторым злорадством представляя и прокручивая в памяти самый сложнейший комплекс упражнений.