Жребий брошен - Прозоров Александр

— Без обоза и пехоты, с заводными мы вернемся к оставленному перед Каимом войску за два дня, — оставил пререкания Середин.

— Раджаф не способен управлять кумаями, чужеземец. На них ты можешь надеяться. Всему остальному не верь. Власть над Каимом дает только столица, ее дворец богов. Ты должен захватить столицу, чужеземец. Ты должен захватить ее, чего бы тебе ни говорили, чего бы ни обещали, как бы ни обманывали. Ты должен взять столицу и захватить дворец, даже если я сам встану перед тобой и запрещу наступление! Ты понял меня, ведун Олег? Возьми ее! Пусть твои воины войдут в город и встанут в нем!

— А если горожане сдадутся, мудрый Аркаим? Ожившие мертвецы не умеют отличать плохих людей от хороших, врагов от простых жителей. Зомби не способны думать, из них не выйдет дозоров или патрулей. Они или перебьют всех подряд, или не станут сопротивляться бунтарям, что наверняка найдутся среди мирных горожан.

— Ты должен войти в город, чужеземец! Если жители признают мою власть и твою победу, захотят спасти свои животы — пусть покинут столицу. Но ты должен завести в нее войска и взять под охрану дворец! Убивать всех посторонних у мертвецов ума хватит. Ты понял меня? Скачи и покори столицу! Отныне ты не подчиняешься ни мне, ни морали, ни совести, ни разуму, ни богам, ни кому другому! Ты должен сделать одно: завести армию во дворец. Любым путем, через любое сопротивление, через любые обманы. Не верь никому. Ни мне, ни собственным глазам, ни внутренним порывам. Войди в столицу! Сарыч, отдайте чужеземцам коней, им они нужнее. Все, скачи.

— Вы это… — потер запястьем нос Любовод. — Вы это… Обоз-то наш сберегите. Уведите там в укромное место, али в амбары добро схороните. Ну, а мы, стало быть, не подкачаем.

— Будута, отдай вожжи, на коня садись. Ксандр, заводного себе второго возьми. За мной…

Олег кинул поводья заводных коней на луку седла и пустил скакуна в галоп.

Отдохнувшие за время долгого путешествия обычным шагом кони пошли ходко — в две минуты промчались, разбрызгивая воду, по ручью, пересекли поле, вылетели на лесную дорогу. Уже через час всадники миновали ручей, возле которого легионы делали свой первый привал. Здесь Олег перешел на шаг, проехал так с версту, давая возможность лошадям немного перевести дух, потом приказал пересаживаться на заводных и помчался далее широкой рысью. Заводные лошади — они ведь не ямские, они хоть и налегке, а тоже скачут, устают. Поначалу ведун сомневался — не поскакать ли короткой дорогой? Но потом решил не рисковать. Коли в незнакомом месте заблудишься — никакая скорость уже не поможет. За час они миновали Киву, перед Ламью опять переседлались на вторых заводных и к сумеркам достигли тихого мертвого Туеслова.

Разводить на ночь огонь путники не стали. Перекусили наскоро курагой и оставшейся в сумках копченой свининой, а с первыми утренними лучами уже помчались дальше. Птух, Аналараф, Та-Кем.

— Еще немного, приятель, — виновато шепнул ведун покрытому розовой пеной скакуну. — Всего пяток верст осталось. О боги, не оставьте меня своей милостью, дайте мне увидеть мои легионы!

Олег боялся не за себя. Больше всего он опасался, что, выскочив на знакомую поляну, вместо ровного пехотного каре он увидит груды изуродованных тел и переломанное оружие.

— Еще немного, еще чуть-чуть… Есть!

Правильный строй пехоты, пусть и оставшейся без командира, оказался неуязвим. Атаковать его малыми силами не рискнул никто — а крупные остались в могильниках на Воровской пустоши.

— Четвертый легион, разомкнуться!

Воины, выставившие копья в сторону Та-Кема, подняли оружие, развели щиты, и всадники въехали в середину каре.

— Надеюсь, сегодня мы никуда не выступим? — Со слабым стоном Любовод слез с седла, сел на траву, испуганно вскрикнул и перевернулся на живот. — Мамочки, лучше бы я шел пешком.

— Поздно уже. — Спешившись, Олег отпустил подпругу седла, снял уздечку. — Скоро смеркаться начнет, а мне не хочется в темноте на узкой лесной дороге оказаться. Лучше дождемся рассвета здесь.

— Гвалт-то какой птичий, слышите? — Кормчий, привычный к седлу не более своего хозяина, нашел в себе силы позаботиться в первую очередь о скакуне — ослабил подпругу, снял седло. — Вроде, как уезжали, такого не было. — Он снял со спины коня потник, бросил на траву и с наслаждением растянулся на войлочной подстилке, раскинув в стороны руки и ноги. — Ой, хорошо! — Уздечка же так и осталась на голове коня.