Книга Страха - Фрай Макс

Зеркало упало и разбилось на много маленьких кусков. Куски выбросили за порог, и они разбежались по миру. Их начали находить люди, радоваться им и даже продавать друг другу как диковину. В каждом куске зеркала, как только в него кто-нибудь заглядывал, отражался знаменитый музыкант.

Эту сказку можно пустить по кругу. Рассказать, как дети со всей страны стали собирать кусочки зеркала, чтобы выпустить музыканта на волю, собрали, выпустили и обнаружили, что он опять не может жить, пока никто на него не смотрит. Можно рассказать о прекрасной женщине, которую нашел (или только хотел найти?) наш герой и которая оживила его, потому что любовь прекрасной женщины никому не дает исчезнуть. Можно вспомнить, что у музыканта был сын, обыкновенный мальчик, которого родила одна крестьянка, совершенно не озабоченная тем, чтобы смотреть на отца своего ребенка. Можно еще многое рассказать. Но мы-то знаем, как все было на самом деле. На самом деле музыкант так и живет в зеркале, до сих пор, — и нет у него никакого сына. И каждый из нас, когда смотрится в зеркало, видит там не себя, а бедного знаменитого музыканта, который существовал только тогда, когда на него смотрели. Поэтому уже давным-давно зеркала не отражают наших лиц. И поэтому мы постоянно ищем кого-нибудь, кто будет все время на нас смотреть, — ведь зеркал больше нет, а мы так не хотим исчезнуть.

— Стоп, стоп, стоп. Все ясно. Мое сердце разрывается от жалости на части, публика рыдает, бедный музыкант как зеркало всего человечества. Ерунда.

— Почему ерунда?

— Потому что нелогично.

— Что нелогично? Что бедный музыкант — зеркало всего человечества?

— Нет, это-то как раз логично, хотя и совершенно бесполезно для человечества. Нелогично другое. Куда он, по-твоему, исчезал?

— Что значит «куда»? Исчезал куда-то. Разве это важно? Важно, что его здесь не было, нет?

— Еще раз ерунда. Какая разница, где быть? Важно быть хоть где-нибудь.

— Ну да. А вот его нигде не было.

— Что значит «нигде»? Откуда он, в таком случае, появлялся опять?

— Гм. Ниоткуда.

— Ниоткуда не появляется даже хаос. Думай.

— С того света?

— Не подходит. Не такое простое место тот свет, чтобы каждый день туда ходить.

— Из загробного царства?

— Три ха-ха.

— Из сна?

— Да, причем из кошмара своего создателя. Чтобы не сочинял дурацких сказок.

— Из другого мира? Третьего, пятого, шестого?

— А если так, то почему это называется «исчезал»? И откуда ты вообще знаешь, где ему при этом было лучше?

(Вот повеселились, должно быть, в том третьем-пятом мире, пока он там у них бегал туда-сюда.)

— Слушай, но ты отвергаешь все варианты!

— Естественно. Потому что ни один из них не подходит.

— Почему?

— Потому. Ну подумай. Если этот твой музыкант живет много лет, — он ведь много лет прожил?

— Много, наверное.

— Еще бы не много: состариться успел. Даже от самой собачьей жизни за два дня не состаришься. А он родился — ладно, возник, — вырос, научился играть на трубе (тоже, между прочим, серьезное занятие), повзрослел, похоронил мать, прожил жизнь… Как ему это все удалось, если даже ты не можешь сказать, где он был, когда его не было?

— Так в том-то и дело, что нигде!

— Ага. Очаровательно. Нигде. И каждый раз после этого помнил все свои предыдущие знания, по-прежнему умел играть на трубе, узнавал маму, не забывал дорогу на рыночную площадь… Нормальное такое ежедневное разрушение личности с мгновенной последующей реабилитацией. Вставь пару формул и можешь продавать патент.

— Подожди. Но что же, в таком случае, с ним, по-твоему, происходило?

— Ничего.

— В каком смысле "ничего"?

— В прямом. Ничего с ним не происходило. Никуда он не исчезал.

— Как не исчезал?

— Так. Не исчезал. Он страшно этого боялся, это да. Так боялся, что не мог жить без чьего-нибудь взгляда, чтобы не случилось то, чего он так боится.

— Но ведь оно случалось!

— Случалось. А он не исчезал. Он, правда, был уверен, что исчез, — его так вообще-то мама воспитала (вот тебе, кстати, еще заметка — насчет влияния родителей и их стремления к незаменимости). Он, скорее всего, ощущал себя исчезнувшим, — мало ли какие у людей бывают расстройства. Но реально никуда не исчезал. Иначе не появлялся бы обратно. Невозможно быть наполовину, — ты либо есть, либо нет. И если есть, то уже извини. Никуда ты не денешься. Пока жив, конечно.