Череп епископа - Прозоров Александр

К тому времени, когда командующий в сопровождении все той же свиты вернулся в деревню, на кристально чистой, белоснежной глади озера, где-то у самого горизонта, появились темные точки. Первым их заметил сам рыцарь Иван — он привстал на стременах, пытаясь определить, кто двигается через бескрайний простор, потом восхищенно поцокал языком:

— Да, господин епископ. Я знал, что вы продумали все вопросы, но не ожидал, что с такой точностью. Еще чуть-чуть, и мне пришлось бы остаться без меча! Брат фон Гольц! Позаботьтесь, чтобы новоприбывших разместили в теплые дома, и дайте им отдохнуть до завтра. Коней накормите пшеницей из местных припасов, сколько съесть смогут! Язычникам она все равно уже не понадобится, а лошадей у нас…

* * *

Всю дорогу Прослав шел рядом с санями, не желая перегружать и без того измученную Храмку. Лошадь он ни разу не понукнул, удовлетворяясь ее неспешным движением, а иногда проходил вперед и, поглаживая ей морду, заглядывал в ноздри, уговаривая немножко потерпеть. К счастью, снега на озере успело насыпать от силы по щиколотку, и пробиваться по нему труда не составляло. Вскоре после полудня на горизонте появилась темная полоса, а еще через пару часов навстречу отряду прискакал распаренный всадник в джубоне, меховом плаще и с непокрытой головой, за сотню шагов до обоза перешел на шаг, неторопливо прогарцевал вдоль груженых саней. Переговорив о чем-то с идущим во главе отряда кавалером Хаганом, он снова нагнал сани, легонько хлопнул Прослава плетью по спине:

— Поворачивай, раб. Правь вон туда, где промеж деревьев пустота. Там сани разгрузишь, и в деревню повернешь, что в паре миль левее, понял?

— Да, господин, — скинув шапку низко поклонился Прослав.

Дворянин умчался вперед, а серв начал поворачивать оглобли в указанном направлении.

Вскоре на фоне далекой стены леса стали прорисовываться высокие каменные стены с выступающими вперед башнями, костры перед ними. Донесся далекий гром, с земли перед городом поднялось сизое облако и полетело в чистое морозное небо. Прослав почувствовал, как по спине побежали мурашки: попасть на войну, где метают стрелы и рубят головы, ему никак не хотелось. Однако и деваться было некуда, поэтому он кинул концы вожжей на сани, прошел вперед, взял кобылку под уздцы и покорно, как топающий к мяснику телок, двинулся дальше.

Впереди опять бухнуло: на этот раз облака дыма поднялись не только с земли, но и оторвались от башен — все снова надолго затихло. Вокруг костров, подставляя теплу кажущиеся совсем тоненькими ножки в суконных чулках, и красные от мороза ладони, сидели солдаты в железных кирасах и касках, неподалеку еще несколько рубили топорами на куски большую коровью тушу. Прослав завернул было к этому лагерю, заранее ломая шапку, но один из солдат указующе махнул в сторону крепости.

Серв, неуверенно оглянувшись на едущих позади соседей, двинулся дальше, и шагов через сто наткнулся на вырытую поперек дороги глубокую канаву. Пока он раздумывал, куда двигаться дальше, по траншее подбежал разгоряченный воин, вылез наружу, заглянул в сани и одобрительно похлопал Прослава по плечу. Потом принялся выкидывать ядра прямо на снег. Серв, после короткого колебания, укрыл лошадь попоной и начал ему помогать. Потом подошли Борислав с Харитоном, и работа пошла еще быстрее.

Где-то за час они разгрузились и двинулись вдоль берега в указанном дворянином направлении, в деревню. Позади опять громыхнуло. Прослав передернул плечами и поправил на голове шапку. Ему подумалось, что войну он представлял себе несколько иначе.

Подъезжая к разгромленному селению, они наткнулись на дворянина, встретившего их на озере.

— Уже обернулись? — удивился он появлению маленького обоза. — Ладно, к крайнему дому поезжайте, там сено есть. Утром, пока господин епископ своему начетнику письмо не передаст, никуда не отправляйтесь!

Сервы, опасливо косясь на бродящих вокруг кнехтов, тронулись к указанному месту, остановились у припорошенной снегом копенки и, пользуясь дармовщиной, принялись щедро пересыпать сеном сани и кидать охапки перед мордами лошадей.

— Жили же люди, — покачал головой Харитон, прихлопывая уложенное на розвальни сено, — траву косили, двор держали, дома богатые отстроили. Всю жизнь трудились. И вот поди же ты, всего разом лишились, да сами еще живы ли, неизвестно.

— Да, — согласился Бронислав. — Все в руках Господних. Старайся, не старайся, а коли Бог захочет, все одно в нищете и голоде помрешь.