Стрекоза второго шанса - Емец Дмитрий

– Это хорошо! – приближаясь к Рине, ободряюще крикнул Гамов.

Рина не увидела ничего хорошего.

– Ну как же! К рассвету они утомят гиел, и небо очистится. А сменных гиел у них не окажется, потому что всех лучших они отправили уже сейчас!

Гамов обогнул залитую луной площадь и уверенно направил Аля к водокачке, которая в Копытово причудливым образом объединялась с пожаркой. Построенная много десятилетий назад из красного кирпича, башня была заброшена. Окна, расположенные в верхней ее части, давно лишились стекол и были забиты фанерой. Аль, похоже, хорошо знал это место. Сложив крылья, он скользнул внутрь через выбитую дверь, находившуюся сразу над деревянным балкончиком. Гавр последовал за ним. Рина зацепила лбом болтавшийся канат и скатилась на пол. Было темно, лишь слабо голубела дверь, через которую они попали сюда.

– Не двигайся! А то рухнешь! Тут колодец метров десять! – услышала она голос Гамова.

Минуту спустя он зажег фонарь, направив его луч вниз, чтобы не заметили снаружи. Рина увидела раскладушку, красный пластиковый столик и ящик с консервами. Под ногами был дощатый пол, более-менее сохранившийся, но провалившийся у стены, где перегнила балка. Аль и Гавр сразу пролетели в основание башни и устроили возню. Рина слышала хлопки крыльев и гвалт разбуженных ворон, за которыми гиелы увлеченно гонялись в темноте.

– Не волнуйся! Снаружи не слышно, я проверял. – Гамов завесил дверь одеялом и, рассеяв луч фонаря, направил его вдоль пола, устроив более-менее сносное освещение.

– Слушай, – начала Рина, – я сто раз гуляла у этой водокачки и ни разу не думала…

– Откровенное признание! Сто раз гуляла и ни разу не думала! Думать иногда полезно! – Гамов завалился на раскладушку и положил арбалет себе на живот. – Тут я и скучаю во время дежурств! Или когда погода плохая. Берсерк дрыхнет – смена идет!

Рина никогда не слышала, чтобы Гамов называл себя берсерком. Это было впервые.

– А другие ваши… – осторожно начала она.

– Я никому не говорил, что устроил здесь логово. Скажешь: вечно будут ошиваться толпы бездельников. – Гамов говорил, и от его губ отрывался пар.

– И долго ты собираешься тут…

– До рассвета! Вот увидишь: скоро им надоест болтаться в небе. Очень холодная ночь.

Рина пошевелила окоченевшими пальцами.

– Это я уже поняла.

Ночь текла медленно. Они почти не разговаривали. Рина бродила по деревянному настилу, изредка принимаясь приседать, чтобы не замерзали ноги. Фонарь сел. Гамов несколько раз встряхивал батарею, однако помогало это мало. Гамов не ошибся. Примерно за час до рассвета курс на Кубинку взяла вначале одна четверка, а немного погодя и другая. Остался белый автомобиль, припаркованный у почты, в котором грелись два топорника из форта Тилля. Сквозь щели в забивавших окна досках Рина видела, как временами берсерки вылезают из машины, топают, расправляют затекшие спины и снова скрываются внутри.

– Я думала: будет страшнее. А так ничего, жить можно! – удивленно сказала она.

– Да уж. Всю жизнь прятаться по щелям! – кисло отозвался Гамов. – На всякий случай запомни эту водокачку. Если вдруг я буду тебе нужен, встречаемся здесь восьмого – в восемь, тринадцатого – в тринадцать, четырнадцатого – в четырнадцать, пятнадцатого – в пятнадцать! Схема несложная, но раскусить сложно.

– А двадцать четвертого в двенадцать ночи? – угадала Рина.

– Угум! Ты сама сообразила или кто-то подсказал?

– Тебе нравится мне хамить?

– Не знаю. Я еще не определился. Но на всякий случай извини, – сказал он.

Рина связалась по кентаврус Кавалерией и попросила ее выйти к въездным воротам ШНыра.

– Это мы! Мы прилетели! Только, пожалуйста, проверьте, чтобы снаружи не было ведьмарей! – попросила она.

Вежливой паузой Кавалерия позволила Рине осознать свою дурость.

– Что-что мне сделать? Яйца зачитывают курам цикл лекций? Пять баллов, милочка! Читайте литературу! – отчеканила она.

Гамов свистнул Аля, а следом за ним явился и бестолковый Гавр. Неизвестно, поймал ли он хотя бы одну ворону, но вороньих перьев наловил предостаточно. Они прилипли к его морде.

Машину с ведьмарями они облетели по границе света и тени. С точки зрения Рины, Гамов бравировал, держась слишком близко к освещенному четырехугольнику площади, но это было уже неважно. Пару минут спустя они были уже у ШНыра. Метрах в ста от ворот Гавр и Аль снизились и устроили грызню за дохлую кошку, твердую, как деревяшка. Непонятно, как они углядели ее в снегу, но углядели и отрыли. Отвратительный, с истеричными взвизгиваниями дележ продолжался минуты две. Аль был сильнее, и Гавру достался хвост. Рина бегала, кричала, швыряла в гиел снегом и палками. Гамов не вмешивался, а, скрестив на груди руки, с философским видом наблюдал за грызней.