Книга Страха - Фрай Макс

Придя немного в себя, я снова сходил в гараж, но не более успешно, чем в предыдущий раз. Подавленный, на обратном пути я зашел в бар. Обозначив последний плацдарм здравого смысла в этом городе бутылкой «Гиннеса», с одной стороны, и вазочкой с соленым арахисом, с другой, я стал подумывать о капитуляции.

Не прошло и четверти часа, как над ухом раздалось:

— Старина, ты сегодня похож на дерьмо орангутанга, — и чья-то рука хлопнула меня по плечу.

Подняв голову, я увидел клерка из книжной лавки. Ничего не ответив, я сделал очередной глоток «Гиннеса». Одним сумасшедшим больше…

— Чего пьешь?

Я молча показал бутылку, развернув ее этикеткой к нему.

— "Гиннес"? В такую жару? А ну-ка рассказывай, что случилось.

Я посмотрел на часы, осознавая всю бессмысленность этого жеста. Время в Невервиле не имело никакого значения. Здравый смысл здесь опирался на совершенно другой, неизвестный мне фундамент.

— Хорошо, — кивнул я и подробно рассказал всю историю своей жизни с момента рождения в Пеннингтоне, штат Нью-Джерси, до перегрева двигателя на семьдесят шестой, приведшей меня в Невервиль.

Он поболтал остававшееся на дне бутылки пиво.

— Стив, или как там тебя? Как другу, мне очень хочется сказать, что, похоже, ты окончательно спятил, потому что все, что ты говоришь, это полный бред. — Он внимательно посмотрел мне в глаза, потом через некоторое время добавил: — Я Стива давно знаю, но такого…

— Знаешь, приятель… — Я задумчиво перевел взгляд с собеседника на пиво перед собой. — Я не могу быть Стивом, хотя бы потому, что я ненавижу все, что узнаю про его жизнь. Каждая деталь неестественна… ну просто чужая, и всё! Нет, это не я.

Пиво в бутылке кончилось; не успел я поставить ее на стойку, как бармен, словно подчиняясь шестому чувству, подхватил ее, немедленно откупорил и поставил передо мной новую.

— Этот Невервиль давит, душит меня. Неужели я здесь всю жизнь жил? Нет, в этом городе я задыхаюсь. Я не смогу притворятся. У меня в жизни должно быть что-то большее, более осмысленное, что ли…

— Но здесь не так уж и плохо. Спокойно, комфортно, цены на бензин высоковаты, но ведь мы и не ездим никуда… Знаешь, я тоже не планировал оставаться, когда приехал сюда. Но постепенно, хотел я того или нет, я стал другим человеком. Забывал старых друзей, новых начинал любить за их практические достоинства. Постепенно стал ценить секс больше влюбленности, а комфорт и репутацию — выше свободы выбора…

Он опустил голову, замолчал, словно потерял ход мысли. Затем посмотрел на меня, виновато улыбнулся:

— Это везде так, но в Невервиле все происходит намного быстрее. Ну как трясина: чем больше барахтаешься, тем быстрее она тебя засасывает. Ты меняешься, нравится тебе это или нет. Только вот странная штука: никто никогда не уезжал из Невервиля. Здесь всё всех устраивает. Всегда. Вот такие, брат, дела.

Он сделал последний глоток и поставил пустую бутылку на стойку.

— Слушай, если тебя так воротит от этой жизни и ты действительно хочешь быть совсем другим человеком — немедленно все бросай и уезжай. Это тебе мой добрый совет. Если ты сейчас не решишься, то наутро ты можешь проснуться, и тебя будет все устраивать. И ты уже никогда не вырвешься отсюда.

— В этом-то и проблема. Ведь они ж мой бьюик забрали. Как мне отсюда?

— Неважно. Если ты готов, то хотя бы и на автобусе — вон «Грейхаунд» останавливается на площади. Кажется, последний уходит часов в шесть вечера.

Он поднялся и ушел, оставив пять долларов за пиво. Я вяло махнул рукой ему на прощание.

Допив пиво, я протянул бармену кредитку. Он покрутил ее в руках и спросил:

— Простите, сэр, но она не подписана на обороте. Можно взглянуть на ваши права?

— Конечно, — буркнул я и выудил ему из бумажника пластиковую карточку, выданную мне автоинспекцией восточной Филадельфии.

Возвращая мне счет с кредиткой, бармен добродушно улыбнулся:

— Спасибо, мистер… — Он задержал взгляд на правах. — Мистер Брэди. Приходите еще.

* * *

Я вернулся в свой номер мотеля. Кондиционер монотонно гудел в углу, явно не управляясь с прогретой летним солнцем комнатой. Я выкрутил обе настройки кондиционера до отказа и забрался, не снимая обуви, на кровать. Полежав некоторое время, я заснул.

Мне снился клерк из книжного магазина с белой повязкой на рукаве — парламентарий, присланный Невервилем. Он сидел на краю гостиничной кровати и что-то объяснял, оживленно жестикулируя руками; его губы оставались растянутыми в неподвижной улыбке. Речь его была поразительно уверенной и такой быстрой, что невозможно было разобрать слов. Как только я смирился с компанией субъекта с повязкой, за его спиной возникла обнаженная девушка, совсем недавно устроившая мне сцену в кафе. В этот раз она занималась любовью прямо на багажнике моего бьюика, угадывавшегося в темноте стенного шкафа.