Малышка и Карлссон - Мазин Александр

Дима остановился, в растерянности повертел головой… Его охватило острое желание оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Или забраться в щель, к коту. Почему-то он почувствовал себя голым и беззащитным. Ноги стали как ватные, ладони взмокли.

«Что за фигня! – сердито подумал он. – Ну-ка быстро успокоился. Здесь никого нет. И ничего плохого пока не случилось. Но убраться отсюда было бы неплохо… И сейчас, похоже, самое время…»

Дверь в коридор была открыта, но Дима обнаружил, что не может заставить себя выйти в нее. Ощущение было такое, что его там кто-то ждет…

«Оружие…» – мысль пришла как будто извне. Дима огляделся. Взгляд упал на фонарь. Дима вернулся на середину комнаты, поднял фонарь с пола – тот оказался довольно увесистым, включил. Ослепительный луч осветил заплесневелые обои коридора, разогнав сумрак. Там было пусто. На душе у Димы стало чуть легче. Кот под шкафом тоскливо взвыл и замолчал. Держа фонарь наперевес, Дима вышел в коридор…

И тут хлопнула наружная дверь. Это могло означать только одно – вернулся хозяин. Еще секунда – и Дима попался. Он круто развернулся, намереваясь кинуться в глубь квартиры и где-нибудь спрятаться… И тут ослепительный луч фонаря высветил нечто совершенно невообразимое: на расстоянии нескольких шагов от Димы оскалил клыки зверь настолько чудовищный, что сознание Димы отказалось принимать его как реальность… Но это был не глюк. Глюк не отпрянул бы и не зажмурился от яркого света…

В следующее мгновение исторгнутый чудовищем страшный рык поверг Диму в панический ужас. Дима выронил фонарь, завопил и, не разбирая дороги, бросился наутек… И затрепыхался в железных объятиях.

Глава тридцатая,

в которой заключаются договоры и даются обещания, которым не суждено быть исполненными

Дима забился, заколотил руками… И захват стал настолько мощным, что лишил Диму возможности дышать.

Дима обмяк, понимая, что сопротивление бесполезно…

И обнаружил, что схватил его не ужасный монстр, а Карлссон.

– Это кто к нам пожаловал? – поинтересовался фальшивый бизнесмен.

– Это… я… – задыхаясь, прохрипел Дима. Предполагаемый киллер Карлссон показался ему сейчас самым чудесным и обаятельным парнем на свете.

– Там… Там…

За спиной вновь раздался леденящий душу рык. В затылок Димы пахнуло жаром, колени его подогнулись, и если бы Карлссон не держал его за воротник, Дима бы не устоял на ногах. Карлссон, повелительно бросил несколько слов на незнакомом языке. Ответом ему был еще один рык, потише. Потом короткий рявк и тишина.

Карлссон разжал объятия и взял Диму за нижнюю челюсть. Вернее, за нижнюю половину лица – такая у него был ручища. Небольшие глазки мнимого бизнесмена жутковато поблескивали в полумраке. Диме показалось, что Карлссон его не узнает. Нет, всё-таки узнал.

– Ты разозлил моего пса, – буркнул он. – Светил прямо ему в глаза.

– Так это собака? – В Димином голосе смешались изумление и облегчение. – Господи, ну и чудовище! Таких что, специально у вас в Швеции разводят?

Говорил Дима невнятно. Довольно неудобно говорить, когда тебя крепко держат за челюсть.

Карлссон не ответил. Он стоял неподвижно, глядел на Диму и размышлял. Дима попытался освободиться, но Карлссон и не подумал разжать руку. Дима вспомнил, с кем имеет дело, и понял, что рано расслабился. Неприятности только начинались.

– Ты зачем сюда залез? – спросил Карлссон.

– Да я… – Дима замялся. Действительно, внятно объяснить цели его экспедиции было трудновато. А сочинять что-то правдоподобное он был сейчас не в состоянии.

– Воровать пришел?

Проклятая псина куда-то убралась. Но Дима всё равно чувствовал ее вонь, и еще – что жизнь его висит на волоске. Было нечто в равнодушном голосе хозяина этого свинарника…

– Вы бы отпустили меня, господин Карлссон. Ничего я у вас не крал. Тут и красть-то нечего.

– А зачем залез?

– А там не написано, что это ваша квартира! – Дима повысил голос. – И замка на двери нет. Отпустите меня, пожалуйста! Мне домой пора.

– Домой?

Дима едва ли не впервые услышал, как Карлссон смеется. Смех был неприятный – как ржавой пилой по железу. Где-то в глубине квартиры снова зарычал пес. Дима мог бы поклясться, что мерзкой твари тоже весело.