Книга Страха - Фрай Макс

Она машет рукой на прощание и отправляется выгуливать штаны. Я спасен. Мы спасены. Теперь мне только и нужно, что купить билет до Вильнюса, добраться до моего второго и встретиться с ним в любом стекле. Все равно что обоим из воды на поверхность вынырнуть. При других обстоятельствах это было бы простейшим из действий, но не тогда, когда мой второй начисто не помнит, где заснул, и я вынужден продираться сквозь все его сны. И все-таки мы попытаемся. Кошмары ему не так уж часто снятся, глядишь, выкрутимся. Хотя — с продуктовым пакетом, с ключами от квартиры, с этой женщиной на кухне, — по мне, так самый настоящий кошмар. В сущности, можно было бы сразу догадаться, еще когда увидел себя у входной двери. И лучше не думать, что будет, если его в это время занесет в мой кошмар. Мои сны такого цвета, что я никому не пожелаю с ними встречаться. Взять хоть того железного болвана, который искал себе глаза. Вместо своих у него были дырки, прикрытые металлическими дверцами, как у печки-буржуйки. Когда дверцы хлопали при ходьбе, было видно, что внутри у него все горит…

По кафе расходится запах горячей окалины, я поднимаю голову и быстро говорю:

— Нет.

Ну и дела. Стоило о нем вспомнить, он едва не пролез. Значит, теперь главное — не задремать, поймают врасплох обоих. Беда в том, что я не знаю, сколько выдержу без сна. Особенно в поезде. Мягкие вагоны поездов просто созданы для того, чтобы в них спать. Закрываешь глаза в одном городе, открываешь — уже за тысячу километров. И попробуй пойми, проснулся ты уже или нет.

Но для поезда необходим билет, поэтому я окончательно меняю название кафе, и когда выхожу из него, то оказываюсь как раз напротив Казанского собора. Отсюда до железнодорожных касс — два шага. Если немножко подтасовать реальность, можно уехать прямо сегодня.

Через полчаса у меня уже есть билет до Вильно. Поезд почти пустой, сказала мне девушка в окошке кассы, в купе доедете, как в люксе. Помимо билета, у меня имеется загранпаспорт с визой до конца августа — и лист в синюю клетку, где печатными буквами записан адрес. Надо думать, именно по этому адресу дрыхнет сейчас мой второй. Листок вместе с паспортом сыскался в рюкзаке, — могу же, когда хочу. Я иду по тротуару и старательно перешагиваю все трещины в асфальте. Это давний способ ублажить реальность — избегать трещин, не наступить на крышку люка, а если уж наступил, то быстро коснуться ближайшей стены. Загадать монетку орлом вверх, тут же найти ее и кинуть с моста в канал. Монетка золотой чешуйкой летит в воду, на мгновение становится зеленой, потом пропадает из виду. Пусть все сложится удачно, прошу я. Пусть я не засну в пути, пусть я найду этого оболтуса, пусть между нами окажется любое стекло. Пусть это будет как можно скорее.

В купе я действительно оказываюсь один. Проводница проверяет билеты, приносит белье, трижды спрашивает, не хочу ли я чаю, и наконец оставляет меня в покое. Ехать мне вечер, ночь и утро, поэтому я застилаю кожаный диванчик одеялом, зачехляю подушку, чтобы было удобнее сидеть, забиваюсь в угол и слушаю, как бьют в рельсы колеса. Заняться мне нечем, спать нельзя, но можно попробовать порыться в рюкзаке. Хорошо бы, чтобы там был плеер или хотя бы тетрадка и карандаш.

Тетрадки нет, зато есть плеер и сигареты. С тем и с другим можно продержаться довольно долго, тем более что музыку мы с моим вторым любим одну и ту же.

Потому что главное сейчас — не заснуть в поезде, не заснуть, не-за-снуть, тудук-тудук, тудук-тудук… Когда не спишь против воли, очень много куришь. Я то и дело выхожу в тамбур, прямо с плеером, покачиваюсь в такт в липком ночном воздухе. Вечер быстро сменяется ночью, за окном проносятся редкие огни станций. Я слушаю музыку и не сплю. Чертовски трудно не спать в поезде, но другого выхода у меня нет.

С рассветом становится легче. Вода в поездах имеет металлический привкус, но я все равно умываюсь, уже третий раз за ночь. Ничего, недолго осталось.

Еще две сигареты, и утро сменяется днем. Я отсчитываю часы сигаретами, и в одиннадцать утра выкуриваю последнюю из пачки. Сминаю картонку в руке и уверенно лезу в рюкзак за новой: я запасливый. Но тут в коридоре начинается суета, и я решаю выйти позже. Подождет.

Поезд притормаживает, затем останавливается. Видно, как за окном дрожит над соседними рельсами воздух, дальняя колея заросла желтыми мелкими цветами, они расплываются в потоках солнечного марева. Судя по часам, время к полудню. Должна быть какая-то разница, то ли час, то ли два, никогда не помню. Странная все-таки это штука, смена часовых поясов, думаю я, глядя на трясогузку, отважно бегущую по шпалам. То вынимаешь час из жизни, то он откуда-то берется. А что было в этот час, когда он был не с тобой, а ты — не с ним?