Безымянный раб - Зыков Виталий

Однако случайно сотворенное заклятие держалось крепко. Ярика несколько раз выворачивало наизнанку, он терял сознание и буквально исходил кровью, но проникнуть в его мозг врагу не удалось. Через пару недель старик сдался, что ознаменовалось для Ярика чудовищной болью, подаренной ему через ошейник. Зловредный дед не собирался прощать своих неудач!

Тот вечер и ночь Ярик запомнил на всю жизнь. Он неподвижно и молча лежал на полу, скованный властью жуткого шейного украшения, но в глубине души он орал, выл, кричал, пытаясь хоть так унять немыслимую боль. Позже он так и не смог понять, почему пелена сумасшествия пронеслась мимо его разума, не задев даже самым краешком.

На следующее утро к нему вошел шаман. Его удивлению не было границ:

– Да ты никак еще жив?! Ну и живучая же ты тварь, корд! Тебе это пригодится в жизни! – Свои слова он довершил дребезжащим радостным смехом.

Он еще смеялся, когда из-за его спины вышли давешние здоровенные рабы и выволокли Ярика наружу. Там его окатили несколькими ведрами воды, поднимая таким образом его жизненный тонус. Сунули в руку засохший кусок лепешки и деревянный стаканчик с водой.

«Вот тебе и завтрак вместе с ланчем! – заглатывая пищу, подумал Ярик. – Если не убьют или не замучают, так голодом заморят. Уроды!»

Жевать было тяжело. Сильная слабость и дрожь в мышцах превратили эту простую процедуру в новую пытку. Но Ярослав заставлял себя жевать через силу. Жажда жизни, привитая в Лесу, заставляла бороться до конца даже без надежды на успех… Пускай от этих чьих-то объедков так и хотелось опорожнить желудок.

Поселили его в общий загон к остальным рабам, туда же, где он ночевал до опытов старика. Но сейчас все изменилось. Раньше остальные рабы к нему даже не подходили, боясь гнева шамана, но теперь было иначе. Ярик, как и раньше, прошел в свой уголок и повалился на подстилку из гнилой соломы. Безнадега захлестывала с головой. Он, мнивший себя могучим магом, оказался в рабстве. В вечном рабстве у каких-то уродов! Хотелось выть и рыть землю от боли и ярости, но он держался.

В выделенном для рабов загоне царил полумрак. Вообще загон представлял собой строение из ветвей колючего кустарника, встречающегося повсеместно. Стены с мелкими дырками, потолок из грязной парусины и утоптанный земляной пол, застеленный гнилыми соломенными циновками. Понятное дело, что света почти не было. А если вспомнить, что в загоне сидело человек тридцать, то становится ясно, какая здесь царила духота и вонь от немытых тел. Единственным источником света служила дырка в плотном пологе, который занавешивал вход. И в какой-то момент некая тень лишила Ярика и этого слабенького освещения. Он поднял глаза. Над ним стоял здоровенный полуголый мужик с рельефной мускулатурой, который с мерзкой ухмылкой, заложив большие пальцы рук за набедренную повязку, смотрел на Ярослава.

– Слышь, Дикарь! Вроде как к тебе обращаются. Или ты у нас принц и на людей тебе плевать? Вон и ошейничек тебе особенный повесили: симпатичный, красненький. Может, ты вообще девка? Чего молчишь? – При этом он попинал Ярика грязной ногой.

Ярослав молчал, выжидая. Да и что тут можно было сказать? Уроды они везде уроды, что ни скажешь, все будет им только на руку. Этот разговор нужен здоровяку для затравки, дабы поглумиться над худосочным пленником и показать свою лихость. Такие люди (или скорей нелюди) обожают театральность. На словах они как бы показывают свое благородство: мол, вон я к нему как, а он мне… И после этого он уже с чувством выполненного долга реализует свои планы в отношении более слабого. Ярик, с покрытой шрамами кожей, действительно смотрелся жилистым и сухим пареньком, но он не выглядел опасным. Да и о какой опасности можно было говорить, если за спиной громилы стояло еще двое подельников. В этот момент один из них раскрыл рот:

– Да точно тебе говорю, Турлон, девка это! Глянь, как зенками зыркает, прям как на выданье.

– Ничего, мы сейчас познакомим ее с настоящими мужиками! Правда, ребята? – издевательски сказал Турлон.

«Этого следовало ожидать! Что загон для рабов, что тюрь-ма– все едино. Те, что сильней, стараются утвердить свое животное превосходство. Как самцы обезьян! – Мысли Ярика текли ровно, без волнения и суматошного мелькания. – Пусть у меня нет магии, но я уже и не тот мягкотелый землянин, что был раньше!»

В это время «ребята», похохатывая в предвкушении развлечения, начали напирать. Но тут произошло непредвиденное! Доселе сидевший неподвижно и как-то потерянно, молодой раб вскочил, словно подброшенный пружиной. Его движения приобрели грацию хищного зверя, и стремительно выброшенная им рука ловко уцепилась за предмет мужской гордости Турлона. И на мгновение сжала ее! О результате можно было судить по животному реву ошалевшего бандита! От чудовищной боли главарь этих шакалов в человеческом обличье бестолково начал размахивать ручищами, стараясь зацепить своего обидчика. Этим он сильно мешал рванувшим на помощь прихлебателям. А раб метался влево-вправо, нанося удары скрюченными на манер когтей рыкача пальцами, пытаясь при этом ухватиться хоть за что-то и рвануть. За какой-то десяток секунд бандиты оказались залиты кровью с ног до головы. Нет, ни у одного не было никаких серьезных ранений (пожалуй, кроме главаря!), но из мелких и чрезвычайно болезненных ран упругими толчками выбивалась кровь, деморализуя громил. Привыкшие проливать чужую, бандиты очень бережно относились к своей собственной. Так, у одного была ранена бровь, и теперь все его лицо и глаза были залиты кровью. У второго оказались порваны губы и сломан нос. Главарь же получил еще один удар в пах и свалился на землю. Из драки он выбыл, так как все его помыслы теперь были лишь о том, чтобы хоть как-то унять боль.