Высокое искусство бегства - Бушков Александр

— Ладно, замнем, — сказал Сварог, устало погладив ее руку. — Слушай, а мечта у тебя есть?

Она чуточку замялась, но все же выложила:

— Хочу стать королевой.

Сварог хотел фыркнуть, но потом подумал, что мечта эта — не лучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолы частенько брались «на шпагу». Если вспомнить, сколь предосудительные субъекты ухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтой выглядит светлым ангелом…

— Осталась самая малость, — сказал Сварог. — Выйти замуж за короля.

— Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела еще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не стоит…

— Что я в тебе ценю, так это — непринужденность..

— Я человек независимый, — сказала Мара. — И хочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот на большое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Мано-рах. Есть еще Сегур. Я там была однажды — очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и король-растяпа, без единого наследника.

— А потом?

— Что — потом?

— Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?

— Надеваю я корону…

— Ну?

— Сажусь я на трон…

— Ну? — с интересом повторил Сварог. Она задумалась, нахмурилась:

— Да ну тебя! Все испортил!

— Я тут ни при чем, — сказал Сварог. — Видишь ли, мечты имеют паршивое свойство — сбываться. Поэтому всегда нужно иметь что-то про запас.

— А у тебя-то самого есть мечта? — прищурилась она.

— Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось…

— Это не мечта, а отличное выполнение задания, — безжалостно отрезала Мара. — А мечта?

— Мечты, похоже, нет… — растерянно сказал Сварог, подумав как следует.

— Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?

Сварог покрутил головой:

— Слушай, много вас таких?

— Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно, довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно, существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама придумала, а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за тобой присматривать. Что ты поднял брови выше макушки? Ну да, милорд, ваше небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по голове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоит учиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли и не гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка… А я этим умением давно овладела. — Она скромно потупилась. — Надеюсь, я не нанесла урон твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью…

И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, что лучший способ сохранить лицо при общении с напарницей — это выглядеть совершенно бесстрастным.

— А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовал удобный случай, чтобы от тебя отделаться?

— Гаудин — сплошная меланхолическая загадка, — сказала Мара. — Меланхоличность касается облика, а загадочность — ума и характера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно. Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затеяна всерьез и ставки высоки, — но одновременно наше задание хитрыми ходами, непонятными и неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я не утверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит… Большинство его поручений — с двойным и тройным дном.

— Должность у человека такая… — сказал Сварог задумчиво.

И направился на террасу — подышать прохладным ночным воздухом на сон грядущий. Окрест стояла тишина, только через два дома отсюда на гребне крыши раздавалось звяканье виолона и явственно долетало меланхолическое пение:

• Этот витязь бедный
• Никого не спас,
• А ведь жил он в первый
• И последний раз.

• Был отцом и мужем
• И — судьбой гоним —
• Больше всех был нужен
• Лишь родным своим…

У трубы виднелась темная фигура, сидевшая верхом на коньке, как на лошади.

— Твой-то опять надрывается, — лениво сказал Сварог бесшумно появившейся рядом Маре.

— Я вот в него сейчас чем-нибудь попаду… — безжалостно заявила сподвижница.

Сварог фыркнул. Обитавший неподалеку юный уличный певец, сосед лишенного наследства восемнадцатого герцога Номера, положил глаз на Мару (отчего-то очаровавшую его даже в своем новом облике, не столь уж и прекрасном) и регулярно угощал серенадами.