Чужие паруса - Бушков Александр

Глава седьмая

Пролетарии секстанта и транспортира

– Так… На траверзе Каменного Пальца^[10] тридцать градусов по Волчьим Звездам… двести пятьдесят кабелотов ниточным курсом…

– Как ты траверз-то определишь, акулья морда, – проворчал дож клаустонцев, склоняясь над штурманским столом, – потоп ведь давно твой Палец.

– И то верно… Нет, постойте, скорость-то наша известна – высчитываем время до места, а там и определимся по Звездам.

– Пожалуй. Значит, ночью надо подходить, чтоб небо звездным было.

– Ну так подойдем.

– А если облачность? Видел, что вокруг творится?..

Еще вчера новоиспеченные штурманы быстренько рассчитали нужный курс на угольную базу. Оказалось, «Адмирал» отклонился от курса на несколько десятых градуса, что в масштабе океана выглядело, в общем-то, внушительно. Сварог приказал рулевому внести поправку, и теперь по всему получалось, что «точки дозаправки» они достигнут дней через пять. Если ничего не случится. Покончив с базой, штурманы вплотную приступили к Бумаге Ваграна – и погрязли в ней всеми лапами, как муха в варенье. А вот Сварог, принесший вожделенную карту в ходовую рубку, откровенно скучал. В увлеченном диалоге свежевыбранного дожа Тольго и юного тоурантца с шелушащимся, будто обветренным лицом он участия не принимал по причине полного неразумения в штурманском деле, а покидать ходовую рубку считал поступком политически неверным – негоже показывать подчиненным, что ты ни хрена не понимаешь в искусстве прокладки курса… Вот и приходилось сидеть с умным видом и делать вид, что ловишь каждое слово, дабы в любую секунду вмешаться с крайне ценными замечаниями.

Штурманы на мастеров шторм-капитана и грам-капитана, слушающего их высоконаучную белиберду с не меньшим интересом, внимания не обращали: обложившись картами, они самозабвенно орудовали карандашами, линейками, измерителями и прочими курсографами, поминутно сверяясь с закорючками на Бумаге Ваграна и споря о значении того или иного на ней обозначения.

Новый дож Сварогу, в общем-то, понравился. Естественно, в дожи его выбрали не за одно только пятилетнее пребывание в матросах, пусть и старших, на пароходе «Герцог Джунгар». Дор из рода Тольго плавал всю сознательную жизнь, с босоногого детства и до своих сорока с чем-то там лет. Подобным мареманским стажем поразить соотечественников он, ясное дело, не мог – многие тоурантцы (про себя Сварог предпочитал называть их тоурантцами, в глаза же, по совету Рошаля, именуя клаустонцами) только и видели в своей жизни, что причалы, реи, паруса, кильватерный след, палубы рыбацких или транспортных суденышек да берега в подзорную трубу… Но, кроме Тольго, на пароход доселе не поднимался ни один.

Впрочем, одного знакомства с пароходом было недостаточно для того, чтобы стать предводителем клаустонских родов. Народ еще должен уважать своего избранника. Или бояться. А лучше и то, и другое.

Видом-то он на дожа никак не тянул. В представлении Сварога дож должен быть длинным, худым, высоколобым мужем со смуглым лицом и короткими седыми волосами. Еще желательно, чтобы лоб украшали глубокие морщины профессионального мыслителя, а голову – лавровый венец. У Тольго же была типичная боцманская наружность: невысокий, плотный, с бычьей шеей, пудовыми кулаками и хитрющими глазенками. Сразу становилось понятно, что в ухо от него получить – пара пустяков. Однако Тольго сразу показал себя и смекалистым малым, схватывал на лету и морское дело знал, как профессор математики – таблицу умножения. Ощущение хитрецы исходило не только от лукавого прищура глаз. Все его продубленное лицо со сломанным носом и с треугольным шрамом на щеке выглядело насквозь плутовским. Создавалось впечатление, что даже если он чего-то не говорит, то наверняка знает, но по каким-то причинам держит при себе. Впечатление о себе как о хитроване Тольго вольно или невольно усиливал, щедро пересыпая свою речь матросскими поговорками, пословицами и прибаутками типа «Бывает, что и килька Бумагой Ваграна хвалится, да только мы не видали», «Акулу в море не утопишь». Казалось, он по привычке битого, нахватавшегося жизни простого мужика всегда уходит с прямой, виляет, чтобы, не дай Боже, не ухватили за хвост.

– А вот это вот что за штрихпунктиры, интересно знать… – бормотал обветренный юнец, позвякивая гроздью серебряных висюлек в мочке уха.

– Э-э… в прошлом Цикле так, по-моему, обозначали теплые течения…