Передышка в Барбусе - Никитин Юрий Александрович

Дворец фасадом выходит на городскую площадь, перед входом сильная стража. Не меньше стражи и в саду, куда дворец повёрнут тыльной стороной, но там деревья, кусты роз, зверю укрыться легче. Мрак затаивался, доверяя больше нюху, чем глазам, ибо нюхом видел отчетливо даже то, что за углом, успевал вовремя отступить, укрыться, спрятаться, в нужный момент проскочить открытое пространство.

Правда, когда добрался до самой стены, пришлось перекинуться человеком. Стражи очень бы удивились, увидев, как по каменной стене дворца прямо у них над головами карабкаются, но они смотрели, как и положено, на дорожки в саду, замечали любое шевеление веток, готовые перехватить любого наглеца, что со стороны города перелезет стену дворцового сада.

Он быстро вскарабкался на высоту третьего этажа, где, как он помнил, комната Кузи. Окно зарешечено, однако даже человеческие ноздри сразу ухватили все запахи и нарисовали чёткую картину уютной комнаты, теплого воздуха и сладко спящего ребёнка среди игрушек. Он ухватился за железные прутья, держась на высоте едва ли не зубами, напряг мышцы. Железо не подалось, но сразу качнулся край камня. Мрак едва успел подхватить — наделает шума, рухнув в сад, — осторожно отогнул решетку, быстро скользнул вовнутрь. На всякий случай, вдруг за время дежурства кто из стражей задерёт голову, пригнул край решетки на место.

Ложе великанское, тем меньше и беззащитнее выглядит на нем спящая Кузя. Совсем недавно он покинул стены этого дворца, где знает каждый уголок, Кузя, увы, всё такой же семилетний ребенок, ну, может быть, ей уже восемь лет, вон лицо какое серьёзное, но сейчас на нем выражение сильнейшей обиды...

Мрак осторожно приблизился, потом, опомнившись, ударился о каменный пол, прикрытый толстым ковром, поднялся огромным волком и сразу ощутил самое главное: Кузя очень опечалена. И то, что блеснуло в уголках её глаз, только слабые человеческие глаза не распознали сразу. Кузя плакала ночью, вон следы на щеках, уже высохшие дорожки, но для волка очень заметные следы, а в глазах накапливаются новые слёзы...

Он подошел, осторожно лизнул ей руку. Она вздохнула, маленькие розовые пальчики ухватили за шерсть. Лицо дрогнуло, пухлые детские губы прошептали едва слышно:

— Мрак...

Это я, хотел сказать он, но слова не шли из волчьего горла, он снова лизнул ей руку, язык стал совсем горячим. Её маленькие детские пальчики ощупывали его уши, теребили шерсть. Мрак застыл, страшась разбудить, но её пальцы ощупывали его морду всё настойчивее, а когда она ухватила его за нос, Мрак почувствовал, как по её тельцу прошла волна.

Кузя вздохнула и открыла глаза. Он тоже вздохнул и смотрел на неё прежним преданным взглядом. Она смотрела на него, не двигаясь, не шевеля даже бровью, словно страшилась, что видение исчезнет.

— Мрак, — сказала она очень серьёзным голосом, — ты мне снова снишься, да? Как хорошо, что ты всегда приходишь ко мне... Какой ты хороший, Мрак. Я люблю тебя, Мрак, ты помнишь?.. Ты не забыл, что, когда я вырасту, я выйду за тебя замуж? Ты не забывай, Мрак. Я помню...

Она тяжело вздохнула, внезапно её личико омрачилось, на чистый лобик набежала тень.

— Мрак... Но как же я могу за тебя выйти... если я буду чужой женой? Мне сестра сказала, что меня отдадут замуж за какого-то властелина гор... Громланд — его имя. Уже скоро отдадут, Мрак... Я не понимаю, Мрак... Мрак, не отдавай меня!.. Ты не забыл, что я должна быть твоей женой, а не какого-то там Громланда?

Не забыл, хотел ответить Мрак, но слова не шли из волчьего горла. Вырвался слабый полурык-полускулеж, он поспешно припал к полу. Лицо Кузи сразу скривилось, вот-вот заревет, Мрак поспешно приподнялся, чтобы её пальцы снова коснулись его шерсти.

Она распахнула глаза, порывисто обняла его за шею и горячо поцеловала в морду.

— Мрак!.. Я так и знала, что ты меня найдёшь!..

Он лизнул ей щёку. Она засмеялась, зажмурилась. Он тихонько вылизывал ей лицо, уши, дышал тепло и ровно, Кузя снова расслабилась, веки опустились, она задышала медленно и ровно, но счастливая улыбка осталась на детских губах.

Он отступил медленно, волчий нюх уже подсказал, где здесь тайный ход, когда-то он часто ходил по этим узким лазам, и хотя здесь подземелье богаче и разветвлённее, чем в Барбусе, но он помнит его, помнит, даже не забыл, где прятал во время ночных вылазок оружие...

Быстрые лапы несли его по тесному ходу с такой лёгкостью, словно он ходил здесь десятки лет, а последний раз был только вчера. Комнаты прислуги, комнаты гостей, вот комната, куда он ворвался первый раз... там были люди Руда... или Горного Волка, уже забыл, все они теперь на одно лицо, все мечтали свергнуть Светлану и захватить трон для своего повелителя.

Он бежал по тайному туннелю, но чувствовал, что снова, как встарь, мчится по этому огромному дворцу, намного более огромному, чем дворец в маленькой Барбуссии. Светильники везде горят редкие, слабые, выхватывая из тьмы только круги старой каменной кладки. От стен, даже с солнечной стороны, тянет сыростью, гнилью, а с другой стороны коридора идут комнаты, он помнит их роскошь, но сейчас даже здесь, в норе, чувствует их запустение.

На бегу он заглядывал во все тайные глазки, хватал цепким взором стены, сплошь завешанные гобеленами да коврами, массивные столы и разномастные кресла с завитушками и позолотой, нёсся дальше и дальше, дивясь, что почти не встречает людей.

Дворец строили и перестраивали разные правители, но последний раз расширяли два-три поколения тому, с той поры только украшали, обставляли. Как странно и резко расцвет сменился упадком, словно дворец затосковал о погибшем Ховрахе... Половина этих помещений сейчас вообще нежилая, в них никто, судя по запахам, не заходит. Здесь вообще нетрудно заблудиться. Стражников, от которых нет прохода в его дворце, здесь почти нет...

К его удивлению, даже тцарские покои оказались пустыми. Он скользил по тайному ходу дальше, иногда останавливался у смотровых ниш, но чаще проскакивал без остановки, обоняние предупреждало, что в помещении пусто.

Ноздри уловили едва слышный аромат, сердце затрепыхалось, в груди кольнуло. Он сделал пару шагов на подгибающихся лапах, запах стал сильнее. Ниша с той стороны забрана толстым ковром, но смотровая дырочка оказалась достаточной: Мрак рассмотрел малый тронный зал, рассчитанный на приём особо важных гостей, которые не жалуют парадность.

Иваш и Светлана сидели за столом, Мрак успел увидеть спину слуги, что уносил грязную посуду. Тцарственные супруги остались одни, но и тогда молчали долго, очень долго. Иваш лепил из хлеба зверьков, лошадок, а Светлана после долгой паузы тяжело вздохнула.

— Из головы не идёт Артания, — призналась она. — Эти кочевники усиливаются не по дням, а по часам! Хорошо, что не умеют строить крепостей, как и не умеют их брать. Но даже то, что они могут хлынуть по нашим равнинам...