Передышка в Барбусе - Никитин Юрий Александрович

Он смотрел в лицо Мрака уверенно и требовательно. Мрак покосился в ответ хмуро, уже раскрыл рот, чтобы послать этого советчика подальше, но вдруг в черепе мелькнуло неожиданное: а почему бы и нет? Сам же собирался остановиться и перевести дух. С того дня, как вышли из Леса, каждый день — бегом, надсаживая грудь, дым из ушей, секира уже приросла к рукам, всё время то бьёшь по головам, то сам получаешь... Дрались с тцарами, магами, даже богами, не говоря уж про всяких там чудищ и прочую мелочь. Потом сердце обливалось кровью в Куявии, что сейчас с каждым днём отдаляется за горным хребтом... А вот сейчас прямо носом тычут в местечко, где может пожить спокойно, без драк и надрываний сердца.

— И как ты это мыслишь? — спросил он всё ещё с недоверием.

Старик сказал быстро, чувствовалось, что план продуман давно:

— Ты ждёшь в условленном месте. Я сейчас возвращаюсь, договариваюсь с тцаром. Привожу его... нет, не сейчас, лучше в полночь. Вы быстренько меняетесь одеждой. После чего расходитесь. Поодиночке, чтобы никто вас вместе не увидел. Тцар уходит в свою обсерваторию... нет, в уединение, а я тебя увожу во дворец, в тцарские покои, где ты будешь отдыхать две-три недели. От силы — месяц. После чего так же тайно поменяетесь... ты получишь больше золота, чем видел в своей жизни!

Мрак подумал, что он видел золота побольше, чем старик даже может вообразить, но смолчал, не в золоте дело, спросил только:

— И где тайная встреча?

Жаба лежала посредине ложа кверху брюхом. Подушку ухитрилась скомкать, изжевать угол, после чего вовсе спихнула на пол. Мрак почесал ей пальцем широкую грудку, она захрюкала и подрыгала задней лапой. Он тихонько прикрыл её одеялом, отошёл на цыпочках. Дверь тихонько скрипнула, он оглянулся, но жаба дрыхла, не более чувствительная к звукам и шорохам, чем булыжник.

Внизу в харчевне слышались удалые голоса, кто-то кому-то бьет морду, другие постояльцы пробуют петь, слышен звон посуды. Ноги бесшумно вынесли его на улицу, легкие жадно ухватили запах свежескошенного сена, молодой хвои, березовых листьев, ароматы конской сбруи.

Небо выгнулось темным загадочным куполом, звёзды мелкие, колючие, совсем не роскошно летние, а будто кристаллики льда. Бледный ковшик ныряет в тёмных тучах, как в неспокойном море. Корчма отдалялась за спиной, со всех сторон обступила тьма: факелы у крыльца трусливо остались там, в уюте и безопасности, а к слабому свету звёзд обнаглевшие человечьи глаза привыкают чересчур медленно.

Он пошел, однако, быстро, потом перешёл на бег. Мир стал чёрно-белым, краски исчезли, зато видел отчётливо: глаза оставались наполовину волчьими, а ноздри жадно ловят запахи, даже со слабым человечьим нюхом мог сказать, где недавно проехала телега, что на ней везли, а где дорогу пересек странный караван, в котором была только рыба и железо, много железа...

Развалины он увидел издали, даже не развалины, а просто груду камней, остатки постаревшей и рассыпавшейся горы. Луна изредка выныривала из прорех тучи, бледный неживой свет падал на гладкие, как огромные яйца, валуны, но от такого света в щелях становилось ещё темнее. Мрак перешел на шаг, сказал:

— Привет, Агиляр! Можешь не прятаться, я хорошо тебя вижу.

В темноте завозились, Мрак услышал кряхтение и недовольный голос:

— Я думал, меня никто не может заметить...

— Тогда не ешь мясо с жареным луком, — сказал Мрак. — И не заедай пережаренной яичницей с диким чесноком. Да и вино ты пил как-то странно: будто плавал в нём...

Из темноты выступил Агиляр, сказал торопливо:

— Это я растирал вином ноги. Думаешь, легко в мои годы вот так, как бродяга? Да ещё ночью?.. Мои одногодки сейчас спят на мягких ложах...

— Вином, — сказал Мрак, — ноги?

— Ноги, — ответил Агиляр со злорадством. — Хорошим вином!

— Не худо быть советником?

— Тцаром побыть ещё не худее, — ответил Агиляр. Мрак не ответил, всматривался в темноту. Там смутно виднелся человек в длинной бесформенной одежде. Настолько бесформенной, что нельзя ничего сказать о сложении, но явно дороден, в плечах широк. Рукава халата опускаются чуть ли не до кончиков пальцев, но запах подсказал, что пальцы достаточно толстые, кровь должна застаиваться из-за тесных золотых перстней и колец, кожа лоснится от душистого масла. На голове высокая раззолоченная шапка, с боков опускаются уши из дорогой материи, тоже расшитой золотыми нитями, украшенной рубинами, изумрудами, опалами и какими-то сиреневыми камешками.

Агиляр спохватился, сказал с поклоном:

— Ваше Величество, вот этот человек... Взгляните, он — как две капли воды!

Из темноты раздался раздраженный голос:

— А что тут увидишь?

Тцар вышел на залитый лунным светом участок. Одежда на нём вспыхнула и заблистала даже при таком скудном освещении. Мрак невольно подумал, что Агиляр прав: на кого ни нацепи вот это великолепие, того и будут принимать за тцара. Даже если будет хоть козлом рогатым, будут смотреть только на корону.

Он молчал, Агиляр с тревогой всмотрелся в его лицо, оглянулся на тцара:

— Ваше Величество!.. Я сделал всё, что вы желали! Тцар кивнул, пророкотал сильным голосом:

— Тогда не будем тянуть время.

Агиляр обеими руками бережно снял с головы тцара раззолоченную шапку. На плечи упали чёрные смоляные кудри, густые, обильные. Сейчас он смутно смахивал на атамана разбойников, а также на того здоровяка, которого Мрак видел, когда наклонялся над спокойной водой озера.

— Похожи, — признал Мрак. — Но кого это обманет? Тцар смотрел высокомерно, а старик сказал быстро:

— Всех! Ты не понимаешь, все видят прежде всего Тцарский блеск. Входя в зал, видят роскошь зала, идут по ковровой дорожке к трону, а там блеск золота, драгоценных камней, ароматы...

Мрак прервал:

— Я про тех, кто ближе. Таких, как ты.

— Таких немного, — ответил старик. Посмотрел на тцара, добавил: — Его Величество подтвердит, что самый близкий — я. Но и я сейчас настолько поражён сходством... Пока различие только в одежде да в волосах. Да, волосы... Именно волосы делают вас разными людьми! И, конечно, запах. От тцара пахнет дорогими благовониями, от тебя — лесным зверем... Словом, я не стал бы задерживаться, Ваше Величество...

— Погодите, — сказал Мрак. — Это ты мне верещишь, как сорока, а тцар слова не сказал. Может, ты всё брешешь. Мы договариваемся на две недели, так?

Тцар кивнул нехотя.

— Можно и больше, — сказал он густым и сильным, но каким-то чересчур мягким голосом. — Но пусть будет две недели, ладно.

— Где встречаемся?

— Я знаю одну уютную пещеру у Лиловых Мечей, — начал тцар, но Агиляр решительно прервал: