Наемник: Грань возможного - Ливадный Андрей Львович

Вид постепенно оживающей планеты немного успокоил Айлу, позволил отвлечься от грустных мыслей. Приятно видеть, что годы ежедневных кропотливых усилий дали, наконец, ощутимый результат. Впервые ступив на борт искалеченного войной «Эдема», она – недавняя выпускница Элианской академии астронавтики, экзобиолог, обладающий хорошей базой теоретических знаний и юношеской решимостью изменить мир, явно переоценивала собственные силы. Дрейфующая в космосе станция боевого терраформирования была разрушена на семьдесят процентов, за нею тянулся длинный шлейф обломков, более половины подсистем вообще не работали. Решившись остаться на борту «Эдема», Айла не подозревала, что несколько месяцев одиночества, проведенных в бесплодных попытках реанимировать кибернетические узлы управления станцией, едва не сведут ее с ума.

Затем с внезапным возвращением Глеба произошло техническое чудо. Он за несколько дней пробудил многочисленные роботизированные комплексы, поставил им задачи на восстановление «Эдема», переделал интерфейс управления, научил Айлу элементарным приемам нейросенсорного контакта и… снова исчез, увел свой корабль в глубины мрачных, опасных секторов Периферии.

Он возвращался на «Эдем» эпизодически, помогал Айле с оборудованием, иногда оставался на несколько дней, а затем вновь улетал, не говоря, куда и зачем.

Станция постепенно оживала, Айла, грезившая мечтой о возрождении биосфер на разоренных войной мирах, упрямо шла к намеченной цели, скрашивая одиночество кропотливыми исследованиями, постепенно приобретая практический опыт терраформирования.

В последний раз она видела Глеба почти два года назад. Он появился внезапно – осунувшийся, мрачный, еще более замкнутый и неразговорчивый, чем прежде. С собой он привез странный контейнер, внутри которого функционировала какая-то кибернетическая система, – на это указывали косвенные данные, полученные со сканеров станции.

Несколько дней Глеб работал в технических отсеках «Эдема».

Айла не вмешивалась. Ей было больно смотреть на Глеба, но он не шел на контакт, вежливо, но как-то бездушно пресекая ее попытки задать вопрос или проявить участие.

…Ее взгляд затуманился. Тот день Айла запомнила на всю жизнь.

В компьютерном центре все выглядело как обычно. Откликнувшись на вызов, полученный по внутренний связи, она ожидала увидеть Глеба сидящим в кресле управления «Эдемом», но ошиблась – напряженный, осунувшийся, он стоял поодаль, нервно теребя в руках небольшой пульт дистанционного управления.

– Подойди, – попросил он.

Айле вдруг стало жутковато. Что-то стылое, неживое ощущалось в эмоциональной атмосфере происходящего.

Даже на Роуге в критические минуты боя она не видела Глеба таким взвинченным и одновременно – подавленным.

– Ты освоилась с управлением станцией? – спросил он.

– Еще не совсем, – призналась Айла. – Но я стараюсь, – тут же добавила она.

– А у тебя когда-нибудь были подруги?

– Не знаю. – Айла вопросительно взглянула на Глеба. – В академии были знакомые, но особо я ни с кем не сблизилась.

– А смогла бы подружиться?

– Глеб, ты что? – Она по-прежнему ничего не понимала. – С кем мне дружить на пустой станции? С сервами?

Он сделал едва уловимое движение, и в центре зала внезапно материализовалась неподвижная фигура молодой девушки.

«Голограмма»… – догадалась Айла.

– Она – искусственный интеллект, – глухо произнес Глеб.

Сердце Айлы дрогнуло. Девушка мгновенно узнала голографический образ, который однажды видела на Роуге.

– Это… Ника? «Одиночка»? Искусственный интеллект твоей серв-машины?! Ты все же отыскал ее, Глеб?!

– Да, это она. Вернее, – черты Глеба исказила боль, – набор нейромодулей, интегрированный в систему станции, – это все, что от нее осталось…

– Подожди. Объясни, что произошло? – Иногда Айла умела продемонстрировать твердость характера.

Глеб присел на край кресла, долго молчал, затем заговорил глухо и ровно, без интонаций, словно внутри у него что-то окончательно сгорело:

– Помнишь подбитого «Фалангера» на Роуге?

– Ну конечно! Это ведь была твоя серв-машина?

– Да, – кивнул он. – И ее кибернетическая система стала частью моей души. Единственным существом во Вселенной, которому я доверял. Тогда на Роуг я вернулся за ней. Твое спасение, прости за откровенность, стало лишь случайным следствием моих поисков Ники.

– Я знаю. Но ты ведь не нашел ядро системы «Фалангера». Его кто-то изъял?

– На Роуге действовала группа колониальных искусственных интеллектов, – ответил Глеб. – Теперь я знаю, что случилось. Они извлекли кристаллосферу из подбитого «Фалангера», разобрали ее, затем создали для Ники тело киборга, внушили ей ложную память и использовали для расконсервации объектов Альянса. Ей чудом удалось вырваться из-под контроля колониальных андроидов.

– Она бежала?

– Да. Скиталась по Периферии. Я искал ее, а она меня. Мы встретились на планете Варл.

– И что? – Айла в волнении прижала руки к груди.

– Ника погибла. Погибла из-за меня. Потому что снова поверила мне, пошла в бой, не бросила, не осталась в стороне…

– Глеб!.. – Айла порывисто шагнула к нему.

– Извини, – он мягко отстранил ее руку. – Мне очень тяжело. Я не смог смириться с ее гибелью. Я не знаю, правильно ли поступил, когда доставил тело Ники в систему Элио и попросил адмирала Вербицкого о помощи. Мнемотехники флота извлекли нейромодули и сконфигурировали их в новое ядро.

– Ты любишь ее? – похолодев, спросила Айла.

– Она – часть моей души, – тихо ответил Глеб. – Этого не объяснить. Не знаю, уместно ли здесь слово «любовь». Мы воевали вместе. Ощущали себя частью друг друга.

– Но сейчас ее разум спит? – Айла постепенно начала понимать суть происходящего.

– Да. И я не знаю, каковы шансы на восстановление личности…

– Тогда зачем ты привез ее сюда? – задала девушка закономерный вопрос. – Я не специалист по киберсистемам.

– Она похожа на тебя… Ника мечтала исследовать космос, открывать новые миры, она… живая.

Айла внезапно заметила дикую, невыносимую боль, затаившуюся в глубоко запавших глазах Глеба.

– Специалисты по киберсистемам сделали все что могли. Теперь ей нужно чье-то участие, помощь, понимаешь? Но только не моя… – Он поднял взгляд. – Помоги ей. Стань доброй подругой. Ее личность повреждена, но есть шанс, что Ника восстановится. Я уверен – вы поладите.

– А ты?

– У меня осталось важное, незаконченное дело, – во взгляде Глеба промелькнуло выражение лютой, нечеловеческой ненависти. – Вернусь, когда завершу его. – Он протянул Айле крошечный пульт управления с единственной сенсорной кнопкой.

– Нажмешь ее, когда мой корабль покинет систему. Не раньше. Обещай.

– Хорошо. Но почему ты не сделаешь этого сам? Не познакомишь нас?

– Она сейчас вряд ли вспомнит меня. На восстановление связей между нейромодулями необходимо время. – Глеб отвернулся. – Мне пора. Прощаться не будем.

– Глеб! – Айла в растерянности прижала к груди крохотный пульт.

Его уже не было в зале управления.

Через несколько минут глухой толчок возвестил, что корабль Дымова покинул вакуум-док «Эдема».

С тех пор он лишь изредка выходил на связь, но ни разу не прилетал на станцию.

…Айла вздохнула, отгоняя воспоминания. Рабочее настроение совершенно пропало.

– Ника, я на сегодня заканчиваю, – произнесла она, вставая из кресла. – Ты проследишь за терраформерами?

Ей ответила глухая тишина.

Этим вечером Айла долго не могла уснуть. Стыло в душе не до конца осознанное тревожное чувство, будто внутри натянулась тонкая струнка и вибрировала, исподволь воздействуя на психику.

«Хорошо Нике, – думала девушка. – Она не тоскует, ей не нужен сон, да и в распоряжении искусственного интеллекта целая вечность».

Айла встала с постели, налила себе воды, присела подле туалетного столика, поймав свое отражение в зеркале. Образ Глеба то возвращался, то исчезал, внося сумятицу, усиливая чувство тревоги.

Мысли путались, перескакивая с одного на другое. День выдался напряженным, но результативным, на планете появился еще один очаг терраформированных территорий, где машины воспроизвели уникальную, разработанную специально для планеты Дарвин микроэкосистему. От осознания сделанного Айла на миг почувствовала себя счастливой, как ребенок. Вскоре универсальные, апробированные на Дарвине элементы планетопреобразующих экосистем можно будет экспортировать на другие миры, где все еще стелется пепельная поземка, серыми пятнами расползаются радиоактивные пустоши.

Благодаря уникальным научным и биопроизводственным комплексам станции «Эдем» многие планеты получат второй шанс, постепенно обретут новые биосферы, жизнь на них воспрянет из пепла в буквальном смысле.

Единственное, что омрачало радость Айлы, были мысли о Глебе.